— Игорек, ты просто гений! — восторженно проговорила мать. — Это очень глубоко! Просто какая-то бездна!
— А вот еще, послушай. «Полюбить самого себя — вот начало романа, который продлится всю жизнь».
— Да, да, да… Изумительно! Ты меня даже пугаешь! Как это тебе приходит в голову?
— Вчера не спалось… Я лежал и думал… Ну, хватит! Я могу опоздать. Точность — это вежливость королей. Ма, у папы я открыл форточку. Ты посмотри, а то он забудет.
Насвистывая какой-то фокстрот, Игорь вышел в прихожую.
На Невском проспекте, под воротами дома, где помешался кинотеатр «Колизей», засунув руки в карманы демисезонного пальто, с независимым видом стоял молодой человек. Нахлобученная до ушей кепка-«лондонка», поднятый воротник, узкие брюки и полуботинки на толстенной резиновой подошве говорили, что молодой человек следит за своей внешностью и, чтобы не смешиваться с толпой, хочет быть «стильным». Переваливая во рту с одной стороны на другую ириску, он равнодушно провожал глазами прохожих.
Неподалеку остановился подросток в форменной шинели ремесленного училища. Некоторое время он наблюдал за молодым человеком и, по каким-то признакам убедившись, что это как раз тот, кто ему нужен, уверенно направился к воротам.
— Ты Гошка Блин? — спросил он, подходя вплотную к молодому человеку.
— Ну, а если я, так что?
— Меня послал Султан. Его не пускают сегодня.
— Провинился бедный ребенок? — насмешливо спросил молодой человек.
— Да. Немного погорел.
— Ладно. Скажи ему, что завтра в восемь.
— А что́ в восемь?
— Не твоего ума дело! — рассердился Блин, но сейчас же смягчился. — В театр пойдем. Ну, топай, малявка. Не задерживай движение.
Ремесленник вышел из-под ворот, оглянулся, сплюнул и зашагал по Невскому.
Гошка Блин достал из кармана две ириски, сдул с них приставшие крошки и сунул в рот.
Прошло еще минут пять — на проспекте показался Игорь.
— Блин! Ты давно ждешь? Извини, пожалуйста. Меня задержали дела.
— Не имеет значения, — процедил Гошка, протягивая руку.
— Принес? — спросил Игорь.
— А ты?
— Конечно. Я человек слова.
— Тогда всё в порядке. Пошли!
Войдя во двор «Колизея», Блин уверенно свернул к одному из подъездов. Стеклянные двери пропускали много света на лестницу, и здесь можно было даже читать. Вытащив из кармана темно-зеленую книжечку, он передал ее Игорю. Тот раскрыл паспорт и внимательно посмотрел на фотографию немолодой женщины.
— Прописка есть? — спросил он, перелистывая документ.
— Прописка ленинградская.
— Ол райт! — усмехнулся Игорь, пряча паспорт в боковой карман пиджака. Затем он вынул из портфеля пакет и передал его Гошке.
— Тот самый? — спросил Блин.
— Ну конечно!
Через целлофан, на фоне темно-красного шелка галстука, четко выделялась не то нарисованная, не то вышитая фигурка женщины в ярко-желтом платье.
— Сила! — с усмешкой произнес Блин, бережно пряча галстук в карман. — Завтра у меня большой поход.
— Зря ты посылаешь этих пацанов, — поморщился Игорь. — Засыплют.
— Всё продумано. Если что не так — я в стороне.
— Люсю видел? — притворяясь равнодушным, спросил Игорь.
— А если видел, то что? — прищурился Блин.
— Ничего особенного. Передай привет.
— Не беспокойся. В твоих приветах она особой нужды не имеет, — медленно проговорил Гошка, и в тоне его нетрудно было угадать угрозу.
Игорь смутился и несколько секунд молча смотрел через грязное стекло во двор.
В этот момент дверь со скрипом распахнулась и в подъезд вошла пожилая женщина с провизионной сумкой.
— Вы что тут делаете? — подозрительно спросила она, внимательно разглядывая молодых людей.
— Ничего! — грубо ответил Гошка. — Шагай, мамаша, дальше.
— Какая я тебе мамаша!
Слегка отстранив приятеля, Игорь вышел вперед:
— Не сердитесь, пожалуйста, он шутит. Разрешите, я вам помогу.
Вежливый тон приятного и хорошо одетого юноши сразу успокоил женщину:
— Спасибо! Не беспокойтесь. Мне не высоко.
— Вы же, наверно, устали. Позвольте вашу сумку, — настойчиво продолжал Игорь и, взяв из рук женщины тяжело нагруженную сумку, начал подниматься по лестнице.
— Если не ошибаюсь, вы живете на третьем этаже? — спросил он.
— Да. А вы меня знаете?
— Ну как же! Я часто вижу вас.
Презрительно выпятив нижнюю губу, Гошка наблюдал за этой сценой. Он не понимал маневра своего приятеля и ждал, чем кончится вся эта комедия.