«Батюшки святы, так вот что вы нашли внизу?»
«Прошу прощения, Помона. Полагаю, я невольно ввел вас в заблуждение. Василиск не был единственным обитателем Тайной комнаты. Там же присутствовала ученица, мисс Паркинсон, как и один из бывших учеников – Том Риддл».
Остальные озадаченно заморгали. «Кто?» - недоуменно спросил Флитвик.
Дамблдор взмахнул палочкой и над его головой появилась надпись «Том Марволо Риддл». Другой взмах палочки и буквы поменялись местами.
Раздались громкие возгласы: «О, нет!», «Сами-знаете-кто?», «О, Мерлин!»
«Но, Альбус, - возразила Минерва, - ты хочешь сказать, что он снова обрел плоть?»
«Нет, все несколько сложнее», - признался Альбус.
МакГонагалл удивленно моргнула. «Сложнее чем тысячелетний фамильяр и реинкарнация Темного волшебника?»
«Последний предмет в Тайной комнате представлял собой маленький дневник, полагаю, что он каким-то образом попал к мисс Паркинсон. Этот дневник принадлежал Тому Риддлу, когда он учился здесь, в Хогвартсе. Именно в этот период он впервые обнаружил Тайную комнату, подружился с фамильяром Слизерина и (как я полагаю) стал виновником смерти Миртл».
Учителя охнули от ужаса. «Так что, бедная маленькая Пэнси прочитала дневник и открыла вход в Темную комнату?» - предположила Поппи.
«Дневник перестал быть простой тетрадью, - объяснил Дамблдор. – Вольдеморт модифицировал его, превратив в нечто большее. Нечто темное и запрещенное».
«Что именно?» - нетерпеливо перебил Снейп.
«Кто из вас знаком с концепцией крестража?» - спросил Альбус, казавшийся очень старым и очень грустным.
Снейп нахмурился, задумавшись. Что-то такое было…
«Ну, я об этом никогда не слышала», - откровенно заявила Спрут.
«Крестраж – это (за неимением лучшего объяснения) предмет, в который волшебник помещает частицу собственной души. Для его создания требуется запредельно Темная магия и убийство, но поскольку крестраж хранит душу волшебника, последний фактически обретает бессмертие. Таким образом, пока существует крестраж, часть души волшебника сохраняется, и убить его невозможно, - Дамблдор сделал глубокий вдох. – Том Риддл превратил свой дневник в крестраж. Это фрагмент его души пробудил василиска, и он же высасывал жизненную силу из Пэнси».
Остальные с ужасом уставились на директора. «Но Сами-знаете-кто никогда не упоминал о подобном среди своих сторонников! – возразил Снейп. – А ведь мы, будучи в его ближайшем кругу, должны были слышать об этом!»
«Вовсе нет, - Дамблдор покачал головой. – Зачем Вольдеморту открывать вам свое самое слабое место? Если ты знаешь о существовании его крестража и уничтожишь его, то он снова станет смертным. Меня совершенно не удивляет, что он никогда не поощрял своих Пожирателей смерти познакомиться с данной разновидностью Темной магии».
«Так поэтому Вольдеморт не погиб, когда смертельное заклинание отскочило от Гарри и попало в него? Потому что крестраж защищал часть его души?» - спросил Флитвик.
«Да. Конечно, теперь крестраж уничтожен, и он снова уяз…»
«Погодите, - перебил директора Снейп. – Почему вы предполагаете, что крестраж был только один?»
Дамблдор моргнул от удивления. «Никто еще не делал больше одного крестража. Для этого требуется расщепить собственную душу».
Снейп пожал плечами. «Я понятия не имел, что расщепление души вообще возможно. Но если вы можете расщепить ее один раз, то почему бы не сделать это снова? Особенно если это еще надежнее гарантирует ваше бессмертие?»
«Но зачем идти на такие крайности? – с удивлением спросила Спрут. – Кому потребуется больше одного крестража?»
«Слизеринцу, - огрызнулся Снейп. – Один крестраж означает, что в вашем плане есть одно слабое звено. Вы захотите гарантировать свою безопасность с помощью запасных вариантов. Если вы смогли расщепить душу один раз, то зачем на этом останавливаться?»
Все повернулись к Дамблдору, который выглядел пораженным. «Я… я должен признать, мне и в голову не приходило, что даже Том может создать более одного крестража, - признался он, - но твоя логика безупречна, Северус. Том всегда был скрытным и недоверчивым ребенком, хотя, принимая во внимание его детство, у него были для этого все основания. Однако хотя во время его пребывания здесь я очень переживал за него, я никак не предвидел всей глубины его падения».