А мама гладила мне спинку, нежно похлопывала по попе своей горячей рукой, и я буквально таял от ее привычной ласки, которая сегодня казалась мне тоже какой-то особенной.
Конечно, я знал, что мама сейчас думает о папе, но это не мешало ей думать и обо мне. Наоборот, чем больше она думала о папе, тем нежнее становились ее мамины ласки. И в этот вечер я особенно отчетливо ощущал себя самым счастливым младенцем на свете.
Точно так же, я думаю, чувствовал себя и Женька, потому что я слышал мягкие хлопки тети Светиной руки по Женькиной попе, и ее тихий голос, когда она шептала на ушко Женьке всякие глупенькие ласковые слова, которые так нравятся всем младенцам. И Женька, не выпуская мамин сосок, тоже что-то погукивал ей через нос, и тетя Света еле слышно хихикала ему в ответ. Ей очень нравилась эта его привычка.
За стеной фургона стало тихо. Мы поняли, что папы установили палатки, и ждут в них наших мам, но мамы и не думали торопить нас, а папы не собирались торопить их.
Думая о чем-то своем, очень взрослом, впитывая прелесть этого необыкновенного вечера, наши любимые родители делали все возможное, чтобы ничем не нарушить нашего младенческого счастья.
Но постепенно мы с Женькой уснули и уже не слышали, как наши мамы тихо поднялись, укрыли нас легкими покрывалами и вышли из фургона…
6
Проснулись мы с Женькой уже днем, от одного желания. Мы быстро выскочили из фургона и пристроились с двух сторон у большой сосны. Быть все время голышом очень удобно, знаете ли, а в некоторые моменты — особенно!..
Затем мы огляделись. Наших родителей нигде не было видно. Зато мы увидели две палатки, ярко-зеленую и пятнистую, по разным сторонам от фургона. Из них не доносилось ни звука.
Мы с Женькой тихо подошли к зеленой палатке и осторожно заглянули туда. В ней, ничем не накрытые, крепко спали мои мама и папа, лежа как две ложечки в ящичке. Папа лежал сзади мамы, уткнувшись ей в плечо и тихо посапывая. Вид у них обоих был счастливый и безмятежный, как у младенцев.
Но младенцами-то здесь были мы с Женькой! И нам обоим хотелось одного и того же — прильнуть к маминой груди!.. Так, как это бывало каждое утро.
Я посмотрел на мамины груди. Они были такие красивые, такие полные! Их соски меня так и манили!.. И мне захотелось тихонько вползти в палатку и пристроиться к ней. Я бы даже ее не разбудил, она бы спала дальше, а я бы кормился себе спокойненько!..
Женька догадался о моем желании.
— Не надо… — со вздохом сказал он. — Пусть поспят немного. Мои, конечно, тоже так…
Я вздохнул ему в ответ.
— Ну ладно, — сказал я. — Пойдем тогда поплаваем…
И мы пошли поплавали.
Потом еще поплавали.
Потом взяли из фургона маски для ныряния и долго рассматривали рыбок, шныряющих в воде.
Потом мы повалялись на песке, потому что солнце поднялось уже довольно высоко, и этот новый день тоже становился жарким, как и вчерашний.
Потом мы построили маленький замок из песка. Он получился очень красивым. Но мы не стали им любоваться. Нам уже было невтерпеж!..
— Пора их будить!.. — решительно сказал я.
— А как?.. — спросил Женька! – Может быть, пощекотать им ноги?..
— Нет, мы разбудим их ненавязчиво! — предложил я. — Как наши папы рассказывали!..
И мы принялись носиться по воде у самого берега, плескаться и вопить изо всех сил.
Минут через пять мы остановились и прислушались. Из палаток по-прежнему не доносилось ни звука.
Это уже переходило все границы!..
— Ну, что теперь?.. — спросил Женька.
— Теперь?.. Пора переходить к решительным действиям! — сказал я. — И да пребудет с нами сила наурари!..
Мы с Женькой хлопнули ладонь о ладонь и пошли к палаткам.
Мои мама и папа спали все в том же положении, на левом боку. Это было мне только на руку!.. Я осторожно вполз внутрь, прильнул к маме, захватил губами ее левую грудь, и принялся сосать. Ее свободную грудь я поглаживал рукой, как всегда. Молоко буквально брызнуло мне в рот — так много его накопилось. И его вкус вновь показался мне просто необыкновенным. Или, может быть, я уже очень проголодался в это утро…