В прежней «Кабале святош», которую ставил во МХАТе конца 80-х тот же режиссер Адольф Шапиро, Мольера играл Олег Ефремов, и спектакль превращался в своего рода «отчет» о прожитой жизни, где было много женщин, но главным — как и в пьесе Булгакова — были всегдашняя необходимость потакать воле короля и всегдашнее же внутреннее противостояние всякой власти. Табаков, когда брался за роль Мольера, вспомнил первоначальное определение Булгакова — пьеса из музыки и света. И название романа того же автора на тот же сюжет — про частную жизнь господина де Мольера. Но пьеса такому внезапному толкованию сопротивляется. Она — как бы ни притушевывали «диссидентство» Мольера — все-таки не об одном инцесте. Две-три сцены у Табакова, богатство декорации Юрия Харикова и замечательная музыка В. Артемьева — пожалуй, все, чем может гордиться спектакль. Этого много для проходного сюжета, однако недостает для программного заявления, на что претендовала «Кабала святош». Неполный уже на первых представлениях зал, еще сильнее прорежающийся к концу спектакля, не позволяет надеяться, что «Кабала…» станет одним из тех паровозов, что потянет к новым успехам обновляемый МХАТ.
«Ю», который понравился многим, — из того, что похоже на Художественный театр, как точно определил этот спектакль один из проницательных наших критиков. «Антигона» — наиболее удачный эксперимент, успехом обязанный приглашенному грузинскому актеру Отару Мегвинетухуцеси (и, конечно, всей приглашенной постановочной группе). Но на «паровоз» (определение, взятое из интервью Олега Табакова) «Антигона» тоже не тянет: трагедия в московских зрительских кругах — не самый востребованный жанр, а Табаков, говоря об успехе, всегда добавляет (или — подразумевает) успех и (или в первую очередь) коммерческий.
Александр Ширвиндт начал сезон премьерой Сергея Арцибашева, который к собственному юбилею выпустил пьесу Ануя «Орнифль», где, кроме нового главного, играют Михаил Державин, Юрий Авшаров, Вера Васильева… Среди прочих «стратегических» шагов — «Время и семья Конвей» в постановке Владимира Иванова. В пассиве — расстроенные отношения с Эльдаром Рязановым, который поначалу вроде бы согласился поставить в Сатире водевиль «О бедном гусаре замолвите слово», да потом не сложилось. Ни Ширвиндт, ни даже Табаков, чей режиссерский опыт, конечно, несопоставимо значительнее и удачнее, не заявили в этом сезоне собственных премьер. Они сыграли новые роли, но ставить пока не собираются. И как бы уступают дорогу «режиссерской режиссуре».
Роман Козак — из играющих (или — из игравших) режиссеров. Но пока не собирается играть на сцене Театра имени Пушкина, выдвигая «вместо себя» актера — альтер эго, Александра Феклистова, которого пригласил на главную роль в спектакле «Черный принц» по Айрис Мердок. Кроме того, он сам взялся поставить в этом сезоне «Ромео и Джульетту» с молодыми актерами, которыми так богата труппа Пушкинского театра. Несколько смазали дебют Романа Козака спектакли, «заделанные» еще до его назначения, — «Разбойники» Шиллера и «Недосягаемая» Птушкиной в постановке Алексея Говорухо (в той же ситуации оказался и Долгачев, который приходит на три «готовых» премьеры). Помимо этого в Театре имени Пушкина объявлены «Четкие поляроидные фотоснимки» Марка Равенхилла в постановке уже знаменитого по спектаклю «Пластилин» Кирилла Серебренникова, а также работы молодых Василия Сенина, Владимира Агеева, на откуп которым Козак отдает сцену филиала. Впрочем, начало работе в филиале положил он сам, поставив там японскую пьесу «Академия смеха» с Николаем Фоменко и Андреем Паниным в главных ролях. Последнее обстоятельство как будто противоречит декларируемой устремленности к репертуарному театру.
Андрей Житинкин, который любит вспоминать о лучших годах Бронной и в этом смысле — об Эфросе на Бронной, напомнил в первую очередь о работоспособности, которую в глухие советские годы демонстрировали и главные, и очередные режиссеры. Житинкин обещает поставить в этом сезоне четыре спектакля, причем первые два уже состоялись. С редкой по нынешним временам и в нашей театральной среде безмятежностью Житинкин принимает критическую хулу. Опуская все мешающие главному «мелочи», он посвящает «Портрет Дориана Грея» рассказу о порочной и порочащей связи заглавного героя. А к концу сезона обещает выпустить «короткую и жесткую» (в смысле — не на пять часов с двумя антрактами) «Анну Каренину». Умелый в общении с прессой, Житинкин, которого до сих пор серьезная критика не жаловала, хотя и не избегала, обеспечил даже еще не выпущенным спектаклям и здоровый, и нездоровый интерес. Каренина, например, будет в его варианте наркоманкой, у героев обнаружится «непростая сексуальность», а весь сюжет режиссер обещает «положить» на Фрейда… Ну и т. д.