— Ну послушайте! Ну посмотрите на меня внимательно, ну посмотрите наконец мне в глаза: неужели в моем возрасте и с моим лицом я стану врать вам, что у меня есть билет, когда его у меня нет?!
Растравленная боем билетерша впервые подняла на нее глаза, оказавшиеся абсолютно неинтересными глазами умученной жизнью пожилой женщины, опустила руку и сказала:
— Проходите…
А вечером, распаренная горячей ванной с лавандовым порошком — для успокоения нервов, — отпоенная маминым чаем, Лена звонила подруге и, захлебываясь, говорила:
— Как она танцевала, Илзе Лиепа, как она танцевала! Она становилась то девушкой, то старухой, то девушкой, то старухой!.. И когда все было кончено… и Герман ушел, а она упала, — я испытала такое облегчение, такой взлет и безумие, такой душевный простор… каких в жизни своей не испытывала!..
9 Волшебные сказки Шарля Перро
Ирина забрела в этот модный магазин трикотажа в преддверии праздника — поискать подарки пятнадцатилетним дочерям. Они были в том возрасте, когда, страшно привязанные друг к другу, все же по-разному уже завивали кудри, по-разному одевались и ревниво следили за тем, чтобы в этой анекдотичной, тотальной своей зеркальности отличаться друг от друга как можно большим количеством деталей. Вот и сейчас одной мать присмотрела мохнатенький свитер «прикольного», как они говорили, фасона, а другой — юбку, небрежно-элегантную.
Пока она бродила среди полок, за спиной ее переговаривались две продавщицы.
— Сноха из больницы выписалась… — рассказывала одна. — Чего рассказывает-то! Палата у них подобралась — чудо! Так дружили, так сблизились! Не поверишь — на улицу на скамейку ходили вместе выпивать. Как кому выписываться — плакали, не хотели уходить! Друзья стали — ближе родных!
Ирина подумала, что такое можно услышать только в России. Прагматичный Запад отдыхает, как говорят современные подростки.
И вдруг вспомнилась подольская областная больница, о которой она не думала лет, наверное, пятнадцать — собственно, с того дня, как родились ее девочки.
Много лет они с мужем тщетно мечтали о ребенке. Она устала от врачей, от своей угасающей надежды, от жутких многозначительных снов.
Например, в разных вариациях повторялся один сон: она родила девочку, берет в руки нежный мягкий сверток в «конверте», приоткрывает уголок — оттуда несется мужской хор из «Града Китежа», и она кричит мужу: «Юра, Юра, иди послушай, это твое любимое!»
И вдруг на излете тридцати пяти забеременела.
Изумленный жар, окативший ее на приеме у врача, обыденно подтвердившего ее пугливое ожидание, — с этим чувством уже никогда и ничто в ее жизни не могло сравниться по силе.
Поначалу ей было довольно и этого: казалось, даже если не получится, не выйдет, даже если сорвется золотая рыбка с тончайшей лески Судьбы, все же теперь навсегда оно было — пульсирующее зыбкое счастье внутри ее собственной жизни.
А вскоре пришлось лечь на сохранение — выяснилось, что она носит двойню и надо готовиться к кесареву.
В те годы они еще жили у родителей мужа, в Подольске, под Москвой. Так что в больницу пришлось ложиться по месту жительства.
Главврач отделения гинекологии и акушерства, молодая женщина с повадками эсэсовки, держала в страхе всех своих болезных подопечных. В отделении действовали законы строгого режима, необъяснимые с точки зрения штатской логики. Например, в холодильник запрещалось ставить принесенные с воли баночки с детским питанием. Однажды такая баночка была обнаружена, и обитатели всех восьми палат испугались признать ее за свою. Тогда всех женщин выстроили во дворе больницы, как солдат на плацу. Перед строем линялых больничных халатов вышагивала главврач, поочередно впиваясь светлыми стальными глазами в лица пациенток:
— Кто поставил в холодильник свою банку?! Шаг вперед!
Молчание… Робкое колыхание халатов.
— Я спрашиваю — кто поставил в холодильник свою банку?!
Молчание…
— В последний раз я спрашиваю: кто припер банку?!. Если не выйдет виновный, мы немедленно выкидываем всех вас из больницы!
Взрыв рыданий. Молодая женщина с криком, разрывающим сердце: «Ну я! Я принесла!!» — выбежала из строя и медленно и тяжело побежала в сторону ворот…
Обитательницы всех пяти коек в палате, где лежала Ирина, маялись бездельем. По прибытии новенькие первым делом делились с бывалыми пациентками всеми своими бабскими неполадками. Затем обстоятельно рассказывалась вся жизнь — своя, подруг, знакомых и родственников, наконец, подробно обсуждались браки и разводы киноартистов и эстрадных певцов…