По сути, мы наблюдаем здесь такое же вторжение масс в политическую жизнь, как и на Западе, только с иными смыслами. В мусульманских странах воля масс в большой мере направляется низовыми религиозно-культурными учреждениями, в первую очередь такими, как мечеть и медресе. Надо, однако, учитывать, что сами эти учреждения возникают или держатся на волне массового движения, то есть такого движения, источником которого являются слабо структурированные массы. И, однажды возникнув, они не складываются в какую-то жесткую структуру — в силу особенностей ислама, не знающего Церкви как таковой (речь сейчас идет о суннитском большинстве; у шиитов некоторое подобие Церкви существует). Поэтому, что здесь первично и что вторично, массы или названные учреждения, и кто кого в большей степени направляет, сказать трудно.
Недаром настоящим питомником для воинствующего исламизма становятся стремительно выросшие мегаполисы, такие, как Карачи или Каир, — гигантские скопления населения, не так давно или даже совсем недавно оторванного от своих корней и в значительной части заново формирующего свои религиозные и иные взгляды. Законы массового сознания здесь диктуют по меньшей мере недоверие к внешним силам, прежде других к американцам, о которых думают, например, что они намеренно распространяют свои фильмы, чтобы навести порчу на мусульман. Впрочем, во многих мусульманских странах демонстрация американских фильмов или вовсе запрещена, или ограничена. В Саудовской Аравии недавно даже запретили ввоз американских брючных поясов по той же причине: будто бы они наводят порчу на мусульманских мужчин, снижая их сугубо мужские возможности. То ли американцы хотят таким образом снизить численность мусульманского населения, то ли опасаются за собственных женщин.
Может быть, и вправду опасаются: помнится, еще Дон Кихот полагал, что его Дульсинея только потому осталась непорочной, что ни один живой мавр не попался ей на глаза.
Хотя воинствующие исламисты представляют собою довольно тонкий слой в массе мусульманского населения, они постоянно ощущают за собою ее поддержку. Особенно со стороны молодежи, которая хочет иметь своих героев и находит их в лице террористов-самоубийц; и поставляет для них свежие кадры. Но главный враг, «владычествующая над горизонтами» (воспользуемся средневековым титулованием халифов) Америка, — далеко и высоко, поэтому в определенных обстоятельствах вся ненависть может обернуться против ее местной «агентуры», иначе говоря, против туземных элит. Чего, несомненно, добиваются «Аль Каида» и подобные ей организации.
Но только ли этого они добиваются? Из схемы тактически рассчитывающего свои шаги террористического подполья выпадают, между прочим, мусульмане, проживающие в странах Запада, а их сейчас ни много ни мало пятнадцать — двадцать миллионов, и большинство не собирается возвращаться на родину. Следовательно, им мало дела до смены режима в той или иной мусульманской стране. Тем не менее воинствующих исламистов и здесь пруд пруди. Более того, исламисты Запада как раз и образуют передний край борьбы с этим самым Западом. Собственно террористов и здесь горстка, но их существование и все их поведение питается ситуацией противостояния, которую создают исламисты в целом.
Пожалуй, именно здесь противостояние демонстрирует себя в наиболее «чистом», не замутненном политикой виде. Исламисты на Западе с головой погружены в западную культуру, и поэтому их отчуждение от нее выглядит особенно вызывающе. И то, что они ей противопоставляют, — не другая культура, но вера. Так как отрыв от корней здесь максимальный, то их вера, как правило, склоняется к ваххабизму, то есть сугубо законническому и наиболее «свободному» от культуры варианту ислама. Ваххабизм даже у себя на родине, в Саудовской Аравии, отрясает от ног своих едва ли не большую часть своего же, аравийского, культурного наследия, а на Западе он тем более превращается в голый ритуализм и буквализм. Молиться пять раз на дню, читать Коран, никогда не смеяться, носить бороду определенной длины и т. д. и при этом не участвовать в жизни «неверных», насколько это вообще возможно, — вот примерный набор заповедей, которым следуют исламисты.
Отчасти они напоминают английских пуритан времен последних Тюдоров и первых Стюартов. Те тоже жили совершенно наособицу, по-своему воспитывали детей, не посещали позорищ (зрелищ) и даже внешне выделялись среди соотечественников длинными волосами и твердыми шляпами с широкими полями. Только в данном случае выделенность еще большая, так как речь идет о людях, как правило, иного этнического корня (хотя есть уже немало западных людей, перешедших в ислам), верящих в «другого» Бога.