Cр.: “Беслан: народная поэзия” — “Спецназ России”, 2004, № 10, октябрь <http://www.specnaz.ru>.
Равиль Бухараев. [Интервью]. Беседовала Алена Каримова. — “Литературный бульвар”. Экспериментальная альманах-газета. Казань, 2004, № 2 (3).
“Видимо, в душе я все же татарский поэт, но у меня недостаточно языка, чтобы выразить это. В любом случае мое двуязычие, даже семиязычие (я писал стихи на венгерском, английском, немецком, даже испанском и турецком), — это огромное счастье и огромное благо для меня. <…> Я очень надеюсь, что моя татарская душа пробивается сквозь другие языки моих стихов, потому что это — главное. Понимаете, главное, зачем дан человеку язык, — это молитва, возможность обратиться к Богу на родном языке. <…> И я всегда обращаюсь к Богу на татарском, потому что Он поймет и извинит мою неумелость”.
Среди прочего: “<…> Алексей Бердников, гигант большой формы, написавший несколько романов в стихах в форме сонетных корон <…>”.
Дмитрий Быков. Вангари Маатаи. — “Собеседник”, 2004, № 38, 12 октября <http://www.sobesednik.ru>.
Из разношерстной кандидатской стаи,
Что обсуждалась несколько часов,
Избрали лишь Вангари Маатаи,
Известную защитницу лесов.
<…> Меж тем — какие были кандидаты!
Всех убеждений, рангов и полов.
Знать, награжден не будешь никогда ты,
Титан Сергей Адамыч Ковалев, —
А как старался! Как себя подставил!
Трудился от зари и до зари...
Был кандидатом также Вацлав Гавел,
Но он не черный. Вацлав, покури…
Алексей Варламов. Вечный двигатель. — “Литературная газета”, 2004, № 40, 6 — 12 октября.
“Это как вечный двигатель из рассказа „Упорный” про доморощенного изобретателя Моню Квасова. Только с точностью до наоборот. Там велосипедное колесо должно было вечно крутиться, а оно останавливается. Шукшин с его простыми героями и обычными словами, с его нехитрыми приемами должен был давно остановиться и забыться, остаться в советском прошлом, а он все вертится. <…> И любят его не так, как любят советские фильмы и песни. Он поразительную стойкость русского человека показал. Ломали его, били, мяли, в колхозы загоняли, в тюрьмы сажали, а все равно жив курилка. Все равно Алеша Бесконвойный по субботам в баню ходит”.
См. также: Лев Пирогов, “На что он руку поднимал. В субботу исполняется 30 лет со дня смерти Василия Шукшина” — “НГ Ex libris”, 2004, № 37, 30 сентября <http://exlibris.ng.ru>; “<…> Шукшин в русской литературно-философской традиции — вроде Хайдеггера или Ясперса. На рубеже 50 — 60-х годов, когда Шукшин начинал работать, актуальным методом философии человека был экзистенциализм. Фильм „Живет такой парень” легко сравнить с фильмами Годара и Вендерса. Как экзистенциалист Шукшин изучал национальный характер в „пороговой ситуации”, знаменуемой несколькими факторами: положение между городом и деревней; между народной и официальной культурами; между смеховой и слезной эстетиками; между наступательными и защитными культурными стратегиями „героя” и „дурака”. Почему „не тянет отождествляться”? Во-первых, потому, что у Шукшина нет индивидуального положительного героя, характерного для беллетристики. Предмет его творчества — не национальный тип, а национальный характер и национальная судьба — „волна”, а не „частица”. Чтобы отождествиться с целым народом, нужно обладать некоторым духовным качеством, а именно — чувством сопричастности к отечественной истории, культуре и ценностям. Персональных эмоций тут недостаточно. Во-вторых, экзистенциальный метод предполагает испытание стыдом (вспомним хотя бы героев Сартра). Шукшин вовлекает в это испытание зрителя и читателя. Кульминация характера, момент наибольшей полноты образа, наиболее полного выражения личности — совпадает со „стыдной” ситуацией. Рассказ „Сураз” — очень яркий пример. Или пресловутые объятия Егора Прокудина с березками. На самом деле стыдно не герою, а нам. Стыдно, если мы не участвуем, а подглядываем со стороны, оставаясь чужими. Наедине с собой целовать березки не стыдно. И чужие мы, повторяю, не автору, не персонажу, а стоящей за ними Родине... Это вот его и убило”.