— У вас превышение скорости на пятьдесят километров, значит — штраф. Документы!
— Штраф? — выкрикивает вдруг Петрович, скомкивая и бросая тому под ноги сторублевую бумажку. — За каждую минуту моего простоя с тебя будет штраф от четырех до шести тысяч долларов, недоумок несчастный! По миру пойдешь — милостыню просить! — И, ничего не объясняя, уходит в ночь на скорости, предельной для его «Жигулей».
На пристани он видит нефть, которая плещется у самого борта поданного к его приезду катера. В освещенном огнями пирса пространстве видно, что нефть уже под пирсом, на песке берега, в тростниках, везде, кругом… Молча, как будто потеряв дар речи, он садится в катер, который по черной жиже мчит его к буровой. Сжав зубы, поднимается по лестнице, так же молча, в сопровождении Широкова, проходит по палубе в цех. Оглядывает освещенное, но совершенно затихшее, омертвелое пространство.
В коне концов располагается в дежурке и тут, наконец, начинает орать генеральским голосом:
— Откуда тут подушка?! Кто спал?! — Орлиным глазом ожигает Широкова: — Ты, сволочь! — Задыхаясь. — Ну, ответишь за это... Теперь: срочно сообщить губернатору области! Краевому представителю Компании: буровая переведена в аварийный режим. Вызвать из Астрахани суда для сбора нефти. Площадь разлива не установлена. Еще что мы можем сделать? Так: осветить площадь разлива, как далеко это зашло. Что стали? Бегом к прожекторам! И того, кто мне звонил, Агафонова, — этого умника с прибором — ко мне, срочно!
sub ХIХ /sub
Луч прожектора с буровой бьет прямо в глаз командиру пограничного катера, несущего дежурство по охране рыбных запасов в устье Волги. Лейтенант заслоняет глаза ладонью и изумленно произносит:
— Чего это они?
Впрочем, в следующий миг луч прожектора рыскает, зарывается в камыши, ищет, а потом снова находит воду. На палубе двое: лейтенант и дежурный. Лейтенант открывает пачку сигарет, спокойно и с удовольствием закуривает, глядя на происходящее на вышке как на своеобразное световое шоу.
Дежурный:
— Спятили они, что ли? Пуляют во все стороны…
И правда видно — три прожектора мечутся по сторонам, как сумасшедшие.
— По морю шарят, — говорит лейтенант. — Может, у них за борт кто упал?
— Да не похоже, что ищут, просто ширкают туда-сюда. Пьяные, может?
— Ну нет. С этим у них там порядок. Но что это значит — ума не приложу. Буйное помешательство! — посмеивается лейтенант.
— Авария, может? Дело-то, конечно, не наше, но, может, подойти?
— А вот это ты прав, что не наше. Будет наше — прикажут. Понял?
— Вон, лодочку фарой зацепили.
— Где? Где? Да не видать уже ничего… Лови ее… Держи…
Дежурный включает установленный на катере прожектор, быстро нашаривает лодку, в которой двое — Федька и Сашка — завершают браконьерский лов рыбы.
— А вот это уже наше, это наше кровное… — спокойно говорит лейтенант.
Федька в лодке зло:
— Вот и попались мы, Саша, с тобой! Девять штук! Много там еще? Тащи! От удачи своей погибаем. Ишь шпарит, сука! Да еще рыба вся как масляная….
Оба они мокрые, грязные, черные, измученные…
— Щас вытянем — и ходу…
На пограничном катере (дежурный у прожектора):
— Сеть как раз выбирают… Лодка-то чья? Наша или калмыцкая?
Лейтенант:
— Да наша, легко нагружена.
— А моторчик «Ямаха». С таким и не погоняешься. Во, готово, выбрали! Движок заводят!
В лодке Федька одним рывком запускает мотор.
Лейтенант дежурному на катере:
— Гоняться еще с ними! Значит, давай-ка я их подержу, а ты — срежь им нос! Только по людям не бей, по корме не бей, режь ей нос — и дело с концом…
Дежурный делает шаг к станковому пулемету, установленному на турели, смотрит в прицел, видит, как лодка трогается, делает разворот, ложится на обратный курс — и рубит из своего пулемета. В прицел видно, как трассирующие пули подходят к лодке, а потом бьют ей в нос, в нос, и лодка на полном ходу уходит под воду…
Федька с Сашкой оказываются в черной, подернутой нефтью воде.
— Саш, — отплевывается Федька, — тут до мелких мест недалеко. Ты фуфайку, главное, с себя сними, сапоги, штаны, если сможешь, — и плыви на камыш. Где камыш — там мелко. Обо мне не думай, сам выплывай, у Вальки встретимся, бог даст…
И вот в черной ночи они начинают раздеваться и плыть…
Сначала впечатление, что они борются с кем-то под водою… Это они стягивают, сдирают одежду с себя… Потом плывут. Федька как будто в сторону буровой, Сашка, напротив, — от нее, на тростниковую крепь… Долго плывут. Рассвет, все море в черной нефти. Рядом с Сашкой бьются в нефти водоплавающие — тут и не отличишь уже, кто утка, кто огарь… Вот лебедя видно, он весь перемазан, взлететь пытается, да слиплись прекрасные перья…