Тут подалась она вперед, прилегла на вытянутые лапы грудью, подставила мне холку. Дрожащими руками вцепился я в ее густую длинную шерсть, перекинул ногу, поерзал немного, устраиваясь, и мы поехали. Раз, два, три — и полетели мы над бульваром, только ветер в лицо, да солнце, да грачи, да ветки! Еще выше поднялась волчица и еще выше. Весь город как на ладони! А потом раз, крутанулась она вокруг своей оси, и очутились мы с ней у нас в квартире.
Потолки у нас, сами видите, очень высокие! Здесь почти шесть метров! Не верите?! А между тем тут даже больше. А иначе как бы сюда волчица влезла?! Никак бы не влезла. Разлеглась тут, золотые кольца на стол побросала, шубу в угол швырнула, из рюкзака гостинцы доставать начала. Я глянул и обмер. Там и красная икра, и черная, и яхонты, и бирюза, и малахит в шкатулках! Говорит, неси мне, Митька, маминого печенья! Ну, я, естественно, мигом на кухню. А она говорит: водку ты пьешь?
Не-е-е, говорю я, мне нельзя пить! Я и без нее болен.
Выпила она водки, печеньем закусила и говорит: не думай, Митька, обо мне плохо. Никакая я на самом деле не волчица, а просто бабушка твоя по отцовской линии издалека приехала. Рассказывай, говорю, бабушка!
А цвет, а рост, а возраст, а громадные глаза?! Так глаза, говорит, — это чтобы истину лучше видеть!
Какую истину, бабушка? А такую, внучок, тяпнула она еще водки стакан, занюхала печеньком и взъерошила седеющие волоски на моей голове. Вот скажи мне, Митя, как ты думаешь, Христос есть? Есть, говорю, бабушка. Хорошо.
А что в нем такого хорошего, спрашивает она и внимательно мне в глаза смотрит. Что в Христе самое что ни на есть главное?! Ну как, говорю, возлюбите друг друга да не сотвори себе кумира, не укради, не прелюбодействуй, не возжелай брата осла своего…
Ясно, махнула рукой бабушка. Так вот, Митька, что я тебе скажу. За эту всю ерунду апостолы умирать бы не согласились! Как это не согласились бы?! А так, сказала бабка. Это все нравственные императивы, и нормальный галилейский рыбак за них на смерть бы не пошел! А вот скажи мне, за что они все-таки пошли на смерть?!
За веру, говорю, пошли на смерть! Какую такую веру? Ну в Христа! Так что ж в него верить-то было, внучок! Он же между них живьем ходил, мертвых оживлял, бесноватых и расслабленных исцелял! Тогда не знаю.
Слушай сюда. Рыбаки умерли за то, что видели своими глазами. Не за нравственность какую-нибудь и даже не за любовь к ближнему! Они умерли за ту истину, которую видели своими глазами! Они умерли потому, что Христос — Бог! И все. Истина — это не что, Истина — это Кто!!! Каждый из них дал самое высшее из всех возможных свидетельств — свою жизнь. И свидетельствовали они о том, что Христос умер и воскрес! Именно этот факт настолько безмерно важен, что все остальное перед ним ничто! Своими жизнями апостолы свидетельствовали о том, что видели своими глазами, о том, что Христос был распят, умер, а на третий день воскрес! Да, именно за этот факт они отдали свои жизни.
И больше ни за что им умирать не следовало, да они бы и вряд ли согласились! Они же были рыбаки, а не тупицы! Они были очень простые, рассудительные и основательные люди, не склонные к экстазам и умозрительным теориям! Это ж были не украинские аутисты, Митя, а еврейские рыбаки!
Вот скажи мне, Митя, что они стали делать после того, как Христа распяли? Не знаю. Да то же самое, что и до него, рыбу они ловить стали!
Они ведь рыбаки, так что ж им еще делать?!
А потом что случилось? Что? А потом Христос воскрес! Это мог сделать только Бог! И вот за это уже стоило умереть, Митька! Потому что если Христос не воскрес, то вера наша тщетна, внук ты мой недалекий! Да если он не Бог, то страшнее существа вообще не рождала земля человеческая! Сам посуди, сколько за него народа на смерть пошло?! А кроме того, вспомни, кто еще в истории человеческой говорил о себе, мол, я есмь истина и свет?! “Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня”. Да никому такое и в голову не приходило! И вот после этого всего если он не Бог, то вера наша не просто тщетна! Она отвратительна и невозможна! А Христос — чудовище!
Но Христос воскрес, внучок! Христос воскрес! А воскреснуть мог только тот, кто Господин над жизнью и смертью, то есть Бог!
Ты слушаешь меня, Митя? Э, брат, да ты с пятидесяти граммов охмелел! Это с непривычки. Нет, все нормально, я слушаю. А вдруг у него была просто клиническая смерть?
У кого клиническая смерть? У чудовища клиническая смерть. Вот я знаю, что у меня была клиническая смерть, а я потом встал и пошел.