Я ничего не понял. Она исчезла. Тут принесли свечки из директорского кабинета, зажгли на столе... Потом приходит этот Коля: “Щиток сгорел напрочь, дотла... Я говорил, надо менять. Замкнуло...” — “Ну что ж теперь... Завтра сделаем...” А кто–то из мужчин: “Завтра? А кассовые аппараты? Будем терять день?” — “Хорошо, хорошо. Я сейчас позвоню. Попробуем сегодня... Вот только провожу гостя”, — и директор поворачивается ко мне. И я вижу, что все разом отступили. Мы одни остались в освещенном месте, а остальные скрылись в тень и оттуда пристально смотрят. Как будто сначала забыли про меня, а теперь вспомнили. И опять такое страшное напряжение, что я даже чувствую всем телом... не дрожь, а — вот–вот готов задрожать. Директор меня ласково, успокоительно рукой коснулся: “Валерий Вениаминович, вы видите, как получилось нескладно. Из–за этой аварии все насмарку... Сорвался праздник! Вы знаете что... Я вас очень попрошу. Мы обязательно должны снять этот конкурс для телевидения. Вы можете прийти к нам завтра, допустим, в три часа дня? Мы бы закрыли магазин с обеда, провели конкурс, а потом устроили бы банкет...” — “Что?? — Я удивился, растерялся, испугался — не знаю, как сказать. — Завтра? Нет... Никак... Я буду занят... Никак... Вот возьмите”. — “Что такое?” — директор смотрит на мою руку. А я протягиваю яблоко. И я вижу, как он меняется в лице. Он отскочил назад. И руки сразу за спину убрал. “Нет, я не возьму у вас!... Валерий Вениаминович, я вас умоляю! Оставьте яблоко у себя, и завтра вы проведете конкурс. Я вас готов чем угодно заклинать! Отложите все дела, перенесите...” — “Нет... Не получится... Если вы не возьмете яблоко, я его сюда вот, рядом со свечкой положу. У всех на виду...” Я сделал движение, но он кинулся ко мне и с силой обхватил за плечи. Зашептал: “Не делайте этого!.. Вы не представляете! Если только вы выпустите яблоко из рук, то сейчас начнется просто ужас. Они все передерутся. Это будет катастрофа. Это конец...” — “Ну а мне–то что?.. Ну, пусть. А что я должен? Я же сказал...” — “Нет, Валерий Вениаминович, нет, дорогой мой... Вы культурный человек, и я никогда не поверю... Вы не убедите меня, что вам безразлично... что вы не испытываете отвращения ко всем этим безобразным выходкам... к несправедливостям, которые совершаются... к жадности, к разбою, прямо скажем... Неужели вы сможете смотреть на это без содрогания?.. Нет, безусловно, вы никогда не уклонитесь от своего прямого и справедливого суждения — я это знаю, я в это верю!..”
Не могу вспомнить всего, что он мне нашептывал столь горячо. Но он не успокоился, пока не увидел, что начинает как–то достигать цели. Я действительно немного размяк. Страх постепенно отступал, испарялся... “Ну вот... Завтра утром вам привезут шкаф, наш подарок. И вы будете в приятных хлопотах по его установке, по размещению книг. Какие же потом дела? Вам надо будет не менее приятно и отдохнуть. Поэтому я надеюсь, что мы с вами договорились: ровно в три мы вас ждем здесь всем коллективом нашей фирмы. Свет будет исправлен, столы накрыты к вашему приходу. Никаких досадных случайностей больше не произойдет, я обещаю, клянусь вам. Не забудьте приготовить большую речь. Думаю, это не сильно вас затруднит... Необычайно оригинально вы сегодня высказались о человеке и его привычках... О жилище и обстановке как о продолжении, расширении нашего тела... это я уже додумываю сам... Вот если вы еще разовьете эти мысли, это было бы...” Говоря так и продолжая обнимать за плечи, директор незаметно направлял меня к выходу из магазина — подальше, подальше от освещенного места, где я грозился положить яблоко раздора. И вот уже он жмет мне руку и кланяется, прощаясь. Я вижу себя на улице в каком–то тумане... На самом деле и был туман. Конец марта...
“Валерий Вениаминович, могу вас подбросить домой. Вот моя машина. Вы где живете?” Это сказал мужчина. Он появился рядом, в пальто. Я в первый момент не узнал, а потом сообразил, что он из трех, стоявших позади директора, которые ругались. Я понял, когда увидел, что и другие оба подходят. Тоже успели одеться. И машины у тротуара. “Меня зовут Владимир, я один из хозяев фирмы. Ну что, поедем? Куда вам?” — “Нет, спасибо, — отвечаю, — я на метро”. — “Зачем? Ведь быстрее, удобнее”. — “Нет, я не пользуюсь личными автомобилями”. — “Никогда? Что так? Это принцип?” — “Не то чтобы принцип... Я, знаете ли... Хотя и принцип, пусть...” — “Уж не боитесь ли вы машин?” — сказал другой слегка усмехнувшись. Теперь все трое окружили меня. Говорю им: “Конечно, боюсь. Разве мало происходит аварий?.. Но дело не только в этом. Я считаю, что человек, ездящий на личной машине, поступает безнравственно. И не хочу в этом участвовать”. — “Вот как? Почему безнравственно?” — “Он слишком много занимает места. Теснит других. Отбирает общие жизненные ресурсы, которые ограниченны”. — “Хм, это какие же ресурсы?” — “Всякие. Да начать с того, что он портит воздух. У людей возникают болезни... Или хотя бы просто он тратил кислород. Ведь мы дышим: сжигаем свободный кислород в атмосфере. Но это необходимо. Без этого мы умрем. А без автомобиля не умрем, поэтому нет необходимости сжигать кислород еще и двигателями... Но в этом еще самая незначительная часть вреда. А главное — то, что автомобилист уменьшает вероятностный ресурс безопасности окружающих людей. Если б он его уменьшал только для себя — это пусть. Но другие почему должны страдать из–за него?.. Понимаете, о чем я говорю?” — “Хм, вероятностный ресурс...” — “Я считаю, — продолжал я, — что в мире с ограниченными ресурсами нравственно — это стараться занимать как можно меньше места, во всех смыслах, по всем измерениям. Пользоваться минимумом из набора возможностей”. — “А почему вы не думаете, — вступил в разговор третий, — почему вы не допускаете, что я, например, когда пользуюсь машиной, экономлю свой ресурс времени? А за это сэкономленное время я, может быть, гораздо больше полезного дам людям, чем то, что я отнял у них своей машиной?” — “Я в это не верю”, — парировал я. “Почему?” — “Ну, во–первых, вы сэкономленное время потратите не на людей, а опять же на себя: на свои удовольствия и наживу. — Все засмеялись. — Во–вторых, даже если вы дадите что–то людям, то ведь не бесплатно. Вы же не станете с этим спорить. А общий–то ресурс между тем вы брали задаром. Поскольку вы не платите ни „экологического” налога, ни налога на „общественное страхование”. Таких налогов вообще не существует в том смысле, который я сейчас имею в виду...”