Зато главный друг тут.
— Ну как ты чувствуешь себя? — заботливый вопрос Геры.
— Ничего. Нормально.
— Если что будет нужно — ты скажи.
— Обязательно.
Маша Котофеева пришла, своею лаской обдала. Ротмистр Полотенцев, Кьерк-Егоров. Успрыгин. Вольноплясов. Сферидзе.
— Выходи.
— Минутку…
Успрау, Закивак, Иван Мертвецовский (чуть-чур-чур), Аркадий Бац. Леня Швах и Максим Свинк (эти у меня математики), Двусмертян, Клеенкина…
— Выходишь или нет?
— Иду. Извините… не вижу ничего.
— Пора уж знать на ощупь! — реплика Сержа.
И — запах моря! И резкий, я бы сказал, показательный срыв «лицевой обмотки» с хари… могли бы помедленнее, помягчей — но не так эффектно!
С «портянкой» в откинутой руке, немного напоминая фокусника, стоял прогрессивный генерал, тот же, что и десятилетие назад, но теперь уже — министр! Снова «кстати» тут оказался! Яростный взгляд на Сержа:
— Вы позорите звание чекиста! Сейчас не прежние времена!
Интересная у нас жизнь! Все время говорят, что не прежние времена, а потом они опять оказываются прежними! Петр, приоткрыв дверцу машины, приглашает к сотрудничеству. Нет!
МБЧ, как шарик ртути, не мог стоять на месте. Бегал туда-сюда, нетерпеливо взглядывал на небо.
— Ну? — пробормотал МБЧ.
Я поднял свое воспаленное, растерзанное лицо… Прохладная капля на лоб! Потом — на щеку! Заплакал Он! Все-таки довели!
Ясно, понял я. Он дает все. Значит, наша задача — ограничивать себя! Но никак сейчас было не ограничить. Каждая холодная капля была блаженством. Вот сюда, пожалуйста… чуть поворачивал свою личность. Спасибо!
— Опять он думает только о себе! — голос Кира.
Я открыл глаза. Дождь рухнул стеной. Пожалуйста. Мне не жалко.
— По машинам! — разнеслось.
Министр и МБЧ уехали. Сварганили дело!
— Надо бы во Храм войти… на всякий случай. Поблагодарить все-таки! — укоризненный голос Кира.
— Нет! — грубо ответил я.
— Но хоть что-то святое есть у тебя? — вздохнул Кир.
— Все тебе отдал!
— Нет… зайти надо! — произнес Петр уверенно.
Не отстанет! Теперь тем более!
С ними — в Храм? Ну разве что по-быстрому.
Храм изнутри медленно реставрировался… но очень уж медленно. Да я и сам не ахти!
— Смотри-ка — он не крестится! — язвил Кир. — Рука не поднимается?
— Видно, камень в ней держит! — кротко произнес Петр.
— Ну, — произнес я. — …Выходим?
— Не нравится ему.
Дождь разошелся, летел какими-то порывами — словно это Он Сам рыдал.
— Ладно… садись. — Петр отомкнул машину. — Отвезу давай… Надо тебе отдохнуть! Завтра будет круто.
В этом я не уверен.
Мы с трудом ехали по серпантину — вода шла вниз метровым слоем вперемешку с грязью.
— Видно, склон, бля, размыло! — яростно двигая рычагами, бормотал Петро. — Ну удружил! — Не меня ли он имел в виду? Было не ясно.
Парк Переходного Периода смыло начисто!
С трудом доплыли, как подводная лодка, до родной базы. Ворота с трудом открылись: вода вся ушла, грязь густела. Все Духовное Возрождение залило грязью, даже наш офис: компьютеры и телефоны — словно из глиняного века. Ретранслятор на склоне сдуло, он валялся, как опрокинутый треножник, тарелушки с него раскатились. Видимо, это означало: хватит!
Радостный МБЧ бегал по офису, голый, покрытый засыхающей глиной.
— Во, в жилу! — радостно вопил он, шлепая себя по голому пузику. — Грязь-то лечебная! Во сила! — Шлепок, брызги во все стороны. — Мы тут такое устроим! — Он обмазывал себя всего грязью, даже из остатков волос соорудил рожки. — Ты с нами, надеюсь?
— …Не знаю.
— Ты молоток! — пихнул меня грязной ладошкой. — Так и держи! Никому не подавайся!
— Я, наоборот, вроде бы всем поддался.
— Вот за это мы и любим тебя! — произнес он строго и стал звонить кому-то по глиняному телефону: — Приезжай, быстро!.. Ты понял? Не пожалеешь, говорю!
Я тоже почувствовал себя гордым. Как правильно говорил великий Мичурин: «Мы не можем ждать милости от природы. Взять их у нее — наша задача». Взяли! Вот он, ужас победы!
Петро убыл на глиняной машине, и я поспешил воспользоваться неожиданной свободой, подошел к своему окну… Светелка занята, вероятно?
— Эй! — крикнул я неуверенно.
Выглянул голый (по крайней мере по пояс — точно!) Жоз.
— А…
— Чего там делаете?
— А… — ответил Жоз вяло. — Половой акт ведем.
— А. Ну тогда хорошо.
— Чего хорошего-то? — Жоз зевнул. — Сейчас спустимся.
Они с Соней, оба явно чем-то недовольные, спустились.
— Ну, — сказал я. — …Может быть, больше не увидимся!