— Я дал тебе пацанов. — Цырик указал царским жестом назад, в темноту. — И наводку дал с адресом. Ты же лох, Димка, ты неделю не мог вычислить, кто тебя кошмарит. А теперь еще хочешь, чтобы Цырик вместо тебя ехал разбираться по понятиям. Это твоя разборка, Протопоп. А пацанам я выставил, не боись, они тебя не кинут.
— А ты кидаешь, да? — обиженно спросил Дима.
— А я — реальный пацан. Я на чужие разборки не езжу.
И добавил совсем уж дидактично:
— Не трусь. Твой дед на войне и то не трусил.
Он выбрался в ночь и аккуратно приложил дверцу. Однако ночные запахи и звуки никуда не делись, поскольку Протопопов буквально в тот же момент распахнул свою и заорал в пространство:
— Цырик!!! А до города ты как теперь доберешься?!
В ответ раздался нечленораздельный звук, дешифруемый как констатация нелепости подобного вопроса применительно к реальному пацану. Лично Артему было абсолютно плевать, как доберется до города Цырик. Протопоповский криминальный дружбан свою миссию выполнил, а теперь надо было спешить, мчаться, спасать Таню. И нелепая заминка, устроенная Димой, выводила его из себя.
Рванул с места, не дожидаясь, пока телеведущий закроет дверцу. Протопопов безадресно выматерился за спиной. А он, Артем, уже набрал крейсерскую скорость и несся вдоль шоссе, обгоняя шестисотые “мерседесы” здешних хозяев, которых был готов изрешетить всех до единого ради освобождения Тани. Две таратайки с пацанами Цырика старались не отставать. Артем ехал на разборку, конкретную, в натуре, и безумно, до нарциссического неприличия, нравился сам себе в этот момент.
Видел бы его сейчас папа.
Нужный особняк он чуть было не проскочил: номерами домов серьезные люди брезговали, а прочие ориентиры, изложенные Цыриком подробно, с явной историей погружения в вопрос, из положения сидя в машине надежно скрывали темнота и забор. Но его вела по этой ночной дороге великая любовь! — и притормозил Артем чисто по наитию, по зову сердца. Подрулившие пацаны подтвердили: здесь.
Так он, между прочим, впервые, пускай заочно, признался Тане в любви. Раньше все как-то не получалось, не ложилось в стилистику, не приходило в голову. Все у них происходило само собой, без слов, легко и естественно, будто по накатанному (неизвестно кем!!!) пути. Они с Таней вообще ни о чем важном не договаривались, только смеялись и болтали о пустяках. Как-то постепенно оказалось, что она уже давно у него живет, что заявление в ЗАГС — вопрос хорошей погоды, не страдать же ерундой в жару, что презервативы — зло, к тому же всегда недостаточного размера, а вообще все на свете может измениться и отмениться в любой момент, потому что он ведь имел дело с Таней. Она бы захихикала, услышав от него про любовь, и потому Артем превентивно хихикал сам.
Вся эта любовь и сейчас была неуместна. Вот он вроде бы приехал на разборку, но как ее начинать, категорически не знал. Наверное, полагались какие-то вступительные слова. Но какие именно и, главное, кому? — в закрытые ворота?!.
Цыриковы пацаны повставали своими драндулетами поперек дороги, вместе с его “вольво” образовав подобие солнца напротив нужных ворот. Видимо, ждали сигнала.
Артем в растущей панике обернулся к Диме Протопопову. Увидел зеркальную панику на его побитой телеморде и отвернулся, едва удерживаясь, чтоб не высказаться и не сплюнуть.
А дальше все произошло — и здесь! — само собой.
Скрежетнули и дрогнули зеленые ворота, неразличимые в заборе, и реальные пацаны, пользуясь оплошностью предполагаемого противника, ринулись прямо на них, тараня привычным, видимо, к таким эскападам бампером. Что-то взвизгнуло, загрохотало, заматерилось; мимо со свистом промчалась вторая пацанская колымага, а он, Артем, все тормозил, и тут у него с многоэтажным комментарием выдернул руль Протопопов и крутанул, и понеслось.
Из машины они оба выскочили одновременно. Пацаны поливали из автоматов шикарный особняк, чудовищное преступление против архитектуры, и с верхних этажей сыпались битые стекла. Артем было ужаснулся — Таня!!! — но быстро сообразил, что так надо, что это ритуальная любезность приехавших на разборку гостей и стреляют все равно поверх голов. Ответный реверанс со стороны хозяев прочертил линию живописных фонтанчиков у их с Протопоповым ног, и Артем едва удержался, чтобы позорно не попятиться, с досады пальнул куда-то вверх из своей травматики — и враз погасла вся иллюминация, и стало темно.
Во мраке уважительно зашептались пацаны. Рейтинг Артема явно подрос.
И тут со стороны особняка из тьмы раздался голос. Даже можно сказать, трубный глас: