Аpropos: в совместной с нашим журналом рубрике “Строфы” публикуются новые стихи прозаика Руслана Киреева (писатель когда-то начинал с поэзии).
“Время сердца”. Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана. Перевод с немецкого Татьяны Баскаковой, Александра Белобратова. Вступление Александра Белобратова. — “Иностранная литература”, 2012, № 10 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
Она пережила его на три года. Любовь, страсть, разрывы, опять любовь. Потом возникают фигуры Макса Фриша и жены Целана — Жизели.
Это большая удача номера: четыре года назад родственники Бахман сняли запрет на публикацию ее писем, книга стала сенсацией, вышла уже в семи странах Европы и, разумеется, рифмуется с “тройственной” перепиской Рильке, Пастернака и Цветаевой.
Из письма Целана — осени 1951 года: “Трудная встреча с Парижем: поиски комнаты и людей — и то и другое разочаровывает. Болтливые одиночества, растаявший снежный ландшафт, приватные тайны, нашептываемые всем и каждому. Короче, увеселительная игра с мрачными материями, поставленная, разумеется, на службу литературе. Иногда стихотворение кажется маской, существующей лишь потому, что другие порой нуждаются в какой-то штуковине, за которой они могут спрятать свою нежно любимою повседневную рожу. Однако хватит ругаться — наша Земля не станет от этого круглей, а в Париже и этой осенью во второй раз цветут каштаны. <…> Видишь? Я еще держусь, обхожу окрестные дома, бегаю по пятам за самим собой… Знать бы мне только взаправду, который час пробил! Но взаправду ли он лежал перед моей дверью — тот камень, который я пытаюсь отвалить? Ах, слово приходит только по воздуху и приходит — я опять этого боюсь — во сне”.
Анатолий Грешневиков. Русский лес отдан на разграбление. — “Наш современник”, 2012, № 10 <http://www.nash-sovremennik.ru>.
Пугающий трактат нашего — недавнего еще — автора. В частности, о ликвидации лесхозов и коммерсантах, “искренне верящих в неисчерпаемость запасов леса”. Статистика — просто апокалиптическая, лес как бы мстит за себя. “У академика (Александра Исаева. — П. К. ) есть много примеров неприживаемости лесов, отторжения, безвозвратных потерь. Человек пытается восстановить лес, но этот пустой участок „протестует”, превращается в „зелёную пустыню”, то есть зарастает кустарником. Одна из таких трагедий произошла на Дальнем Востоке между Комсомольском-на-Амуре и Хабаровском. Сорок лет назад там вырубили чудесный здоровый кедровник. И теперь этот участок лишь горит и производит кустарник. Лес там не растет.
Ни одна статья нового Лесного кодекса не дает ответа на вызов природы и на те требования к экосистеме, о значимости которой для роста леса говорят ученые”.
Игорь Ефимов. Джон Чивер (1912 — 1982). Из книги “Бермудский треугольник любви”. — “Иностранная литература”, 2012, № 10.
Эта документальная проза интересно организована: диалог Баса и Тенора. Впечатление от работы примерно такое, какой была реакция А. Ф. Кони на книгу Чуковского “Поэт и палач” (о Некрасове). То есть — благодарное, удивляющее глубиной подхода.
Судьба знаменитого американского рассказчика и романиста — раздребежженная судьба урнинга, со всеми последствиями. В одном месте “Бас” говорит о Советском Союзе: “В Советской России у Чивера сложилась репутация критика американского общества, и он трижды побывал там по приглашению Союза писателей, подружился со своей переводчицей, Татьяной Литвиновой (Татьяна Максимовна не так давно скончалась в Лондоне. — П. К. ). Его гонорары в рублях невозможно было превратить в твердую валюту и увезти из страны. Закупив достаточное количество меховых шапок и деревянных матрешек для подарков, он предложил оставшиеся деньги Литвиновой, чтобы та могла хотя бы купить себе пальто. Но та заявила, что подаренные деньги она потратит на поддержку подпольных публикаций самиздата. Чивер, всеми силами избегавший вмешательства в политику, дарить деньги не стал”.
Но, насколько я могу судить по дневнику того же Чуковского, побывав в Переделкине, Чивер каким-то образом, очевидно через американское посольство, подписал Корнея Ивановича на “Нью-Йоркер”: в музее сохраняется целая полка журналов.