В суете будней, телеграммах и ответах, в срочных решениях проходит лето. Вдруг в августе Колчин прощается, уезжает с семьей по окончании трехлетнего контракта. И неожиданно:
— Мы с начальником обратились в главк о назначении вас на мое место. Согласие получено, с политуправлением согласовано. Соглашайтесь!
— Да я же не готов!
— Готов. Так все решили.
Приказ — и. о. главного инженера пароходства. Звание — ст. лейтенант ГСМП. Линейные поздравляют, подбадривают, гарантируют помощь. А! Была не была! Шью китель. Вот и очередь ко мне на прием. Просят. Старшина катера с требованием на новый двигатель. “Черт его знает — давать не давать? Почему он у Колчина не просил вчера?”
— Не знаю, есть ли, — пытаюсь вывернуться.
— Есть, есть! Один новый!
— Оставь требование, я посоветуюсь, завтра скажу.
Сразу понизил свой рейтинг, как теперь говорят. Нерешительный, неопытный, боится. Ладно, перетерплю, зато не сделаю глупость. И пошли суетные дни, недели, три года еще. Работа на транспорте — непрерывное напряжение. Физическое, нервное, моральное. Механик заболел, нужна срочная замена. Команда — несколько человек, ни одного для замены нет. Где взять, чтоб не навредить? У “Кагановича” лопаются болты на фланце гребного вала. Тянет караван. Находится на подходе к Жиганску — далеко на севере. Там нет токарного станка. Звоню в Жатой: “Никандр Дмитриевич, пожалуйста, к утру десять болтов (называю размеры)”. У диспетчеров спрашиваю, какой караван завтра к вечеру будет проходить Сангары? “Беликов, утром с болтами летите в Сангары, подсаживаетесь на караван буксира „Сергиевский”, спускаетесь до Жиганска на „Каганович”. Покупаете билет на самолет. Нач. порта Сангара вам предоставит катер. Радируйте, почему рвутся болты”.
— Не наш человек! — твердит все упорнее Краснов.
Звонит зав промотделом обкома:
— Прибыть через час с докладом о работе флота!
— Нужен пропуск? Нужен паспорт? Он у меня дома, я не успею.
— Поторопитесь! — Трубка опущена.
Нахал! Что стоило позвонить в бюро пропусков, оформить без паспорта. Унизить надо. Знай наших. Не заноситесь перед партийной властью!
Приглашен и гл. инженер параллельного пароходства. Докладываем. Мой коллега явно сбивается, смотрит в бумаги, поправляется. У меня все в голове. Но демонстративное подчеркивание респекта к нему и пренебрежение к этому беспартийному выскочке. Пожелание ему и назидание мне.
И вдруг новый удар. В управлении пароходства работают две девушки, прибывшие по окончании институтов на год раньше меня. Но моложе — не воевали. Месяца через два по приезде шла толпа с работы (тогда я еще уходил вовремя). Может быть, тротуар поломался, произошла заминка, встретились глазами с той, что явно симпатичнее. Она смутилась, показалось — ждала, хотела знакомства. Жили они в том же доме, что и я: двухэтажной деревянной коммуналке. Девушки предлагали чай, когда я задерживался. Как тут откажешься: пока растопишь печь, обогреешь комнатушку (получил-таки метров семь — кровать, столик, полка, печь), вскипятишь воду (пил без заварки), сваришь кашу (в глубокой алюминиевой тарелке-миске)... Опасался сближения: все та же забота о статусе. Но куда денешься от участия, товарищеского слова. И вдруг!
— Николай Петрович, ваша знакомая не то, что вы думаете. Она нехорошая, — таинственно предупреждает секретарь начальника. Круглолицая полуякутка, наверное. — Николай, она за тобой следит и докладывает в КГБ!
И это говорит ее подружка! Значит, все эти чаи и улыбки, участие — все это фальшь! Коварство!
Она сразу заметила мою враждебность. Обиделась, замкнулась. Хорошо, работа настолько занимала и утомляла, что не до романов. Но нет-нет, горечь и обида врывались в душу. Замечал: она страдает. Ну и пусть! Изменница.
Беликов радирует: “Болты поставили, гнезда разбиты, пароход пойдет тихим ходом”. И ничего о причинах. Опять запросил, опять уклоняется. Что за игра? “Каганович” отдал свои баржи, тихо идет домой. Дотянул до Намцев. Еду смотреть. Эге! Гребной вал изогнут так, что фланцы перекошены на сантиметр! Докладываю начальнику (теперь уже был Тухтин). Он, опытный, советует рихтовать вал жаровней, подведенной под колено (вал выпуклостью вверх), с коксом разогреть вал настолько, чтобы он собственным весом провис в обратную сторону. При остывании он немного вернется. Надо только угадать степень разогрева.