На ветках неизменной листвы!
Двенадцатый месяц
Ранняя слива
Ныне такая пора —
Всякий цвет под собой схоронит.
Изгородь вся в снегу.
Но по эту сторону года
Ветка сливы уже запахла!
Первый месяц
Соловей
Весна наступает.
И ночей миновало немного,
Но — я к утренней двери,
Гляжу: соловей поселился
Близ окошка в стайке бамбуков.
Второй месяц
Фазан
Рыщет охотник
Повсюду в дымке туманной
Вешними днями…
Вот замер, идет на голос.
Фазан жену себе кличет!
Третий месяц
Жаворонок
Там, где фиалки цветут, —
У жаворонка в опочивальне
Попросила ночлег,
И так ей в полях полюбилось,
Что весна там все дни проводит.
Четвертый месяц
Кукушка
Потерпи, кукушка!
Утиш и на время свой голос
В глуши Син о бу!
Унохан а еще в самом расцвете,
И все ждут месяц “ранних посадок”.
Пятый месяц
Болотный пастушок
В дверь из прекрасного древа
Болотный пастушок постучал
На раннем рассвете.
А может, наведался кто-то,
Или повеяло а иром с края крыши…
Шестой месяц
Баклан
В короткой ноч и
Поднимаются в лодках с бакланами
Огни по реке.
Сколь быстро оно уплывает,
“Безводного месяца” небо!
Седьмой месяц
Сорока
В эту долгую ночь
Они поклялись быть как птицы —
Каждая об одном крыле.
Наконец-то осени дождались
И мост свой строят сороки.
Восьмой месяц
Первые гуси
Я долго глядел.
Половина осени миновала
У сосновых дверей.
Снова жду. И вот уже я сны
Первых гусей голоса!
Девятый месяц
Перепелка
Никто не заглянет…
Всё приметней Глубокие Травы
Увядают — об этом
Перепелка кричит, должно быть,
Там, где иней — зимы в ожиданье.
Десятый месяц
Журавль
Вечернего солнца
Еще озаряют лучи
Журавлиную стаю,
Но облака, несущие м о рось,
Уж кружат от вершины к вершине.
Одиннадцатый месяц
Тид о ри
Там, где тидори кричат,
Мерцает на отмелях Камог а вы
Свет полночной луны, —
И его — до блистанья — очистят
Рукава с темно-синим узором!
Двенадцатый месяц
Мидзут о ри
Взгляда не оторвать.
Снег ложится как годы
На замерзший пруд,
На уточек-неразлучниц.
Как жаль пернатой одежды…
Комментарии
Первый месяц. Ива.
“Стихи о цветах и птицах” открываются сравнительно простым стихотворением, вернее, более простым, чем некоторые другие. Продуманное расположение стихотворений разной сложности — существенная черта больших циклов в старинной японской поэзии. Оно угадывается и здесь. В данном случае, поскольку глагол “приходить” (японск. “куру”, в моем переводе — “наставать”) имеет омоним “наматывать (нить), прясть”, — слово “куру” относится и к “весне”, и к “нитям ивы”. Таким образом, стихотворение говорит об этой поре года с возможной полнотой: и о природе, и о деятельности человека. А получается это потому, что значению “наматывать”, как термину ткацкого дела, предшествует нечто, происходящее независимо от человека: ветер перебирает, разматывает и прядет нити ивы, и, значит, образ рождается словно бы вне стихотворения — момент, очень важный для Тэйка, то, к чему он постоянно стремился в своих стихах.