У Вити была замечательная картинка “Бабушкино кресло”. В глубоком старом кресле дремлет величественная старуха, а сбоку тихонечко на цыпочках подкрался ее маленький рыжий внучек. Я эту картинку видел на фотографиях, она мне очень нравилась. Я знал, что она находится в частной коллекции, и это немало меня удручало. Однажды на выставке Витя выпил водки и перевозбудился. “Что я могу подарить тебе?” — кричал он. И тут я увидел на стене эту картинку. “Витя!” — сказал я, холодея от собственной беспардонности. Витя сказал: “Все, она твоя!” Перевернув картинку, я увидел надпись: “Вадику и Татьяне от Виктора”. “Как же так, Витя?” — “А вот так”, — ответил он и приписал фломастером: “А также Михаилу”. Как выяснилось потом, Витя выпросил эту картинку у хозяев на выставку под честное слово на три дня. Был скандал. Картинка осталась у меня.
…Я уже говорил, что в свое время на меня очень сильное впечатление произвел один из лидеров местного андеграунда Миша Захаров, трагически погибший в 1982 году. Как все большие художники, он был плодовит (в том числе у него было много детей).
Помню, как ко мне попала первая работа Миши “Оранжевый мальчик”. Мой друг, известный журналист и поэт Коля Климов, в те годы сильно выпивал. Скажем даже, ужасно пил. А так как у него дома постоянно крутились какие-то приблудные поэты и художники, все стены квартиры были увешаны картинками. На почетном месте висела работа Захарова “Оранжевый мальчик”. Однажды я встретил Климова и замечательного графика Серегу Бирюкова в антикварном магазине на углу улиц Маркса и Белинского. Им хотелось выпить. Они с печальным видом повели меня домой к Климову и разрешили выбрать картинки. Я выбрал работу Вити Сироты, которую он подарил Свете, жене Климова, картину Миши Захарова, а в нагрузку мне достались клопы и полотно музыканта Коха. Получив деньги, они продолжили выпивать, а я помчался прятать картинки. Вечером вернулась Света. Бирюкову повезло, он спал. Климов пришел ко мне утром печальный и трезвый. Свету мы все вместе задабривали полгода, дарили всякие подарки. Коха мы ей вернули, на остальное она махнула рукой. Климов бросил пить и не пьет уже больше десяти лет. Все довольны.
Работы Захарова, и живопись, и графика, продолжают стекаться ко мне со всей страны. Сегодня в собрании достаточно полно отражено его творчество. Однако каких это стоило трудов! Мы с Витей Сиротой знали, что в ДК металлургов хранилось около двухсот Мишиных работ. Насобирав сто тысяч рублей, положив их в мешок, мы поехали разговаривать с Мишиной вдовой. Приехав к Вале на Машиностроителей, застали там большое скопление непонятых поэтов и непризнанных художников. Витя предложил выкупить все Мишины работы и показал деньги. На что Валя, встав в позу римского сенатора и обведя рукой обшарпанную квартиру, произнесла: “Мне что этими деньгами? Стены оклеивать?” Когда мы вышли, мудрый Витя пожал плечами: “Невозможно работать, блинами жопу вытирают”.
…Зачастую мне удавалось общаться с художниками напрямую. Помогала мне в этом замечательная женщина Маргарита Карповна. Однажды мне попал в руки маленький проспектик года 1983. Назывался он “Борис Бронькин”. Некоторые картинки меня просто удивили, и я попросил Маргариту Карповну найти Бронькина и договориться с ним о встрече. Маргарита Карповна договорилась, и мы пошли в мастерскую. “Только он теперь не Бронькин, а Богданов”, — предупредила меня Маргарита Карповна. Надо сказать, что я всегда общался с неофициальными художниками. Жизненное пространство неофициальных художников — это их квартира, а чаще кухня. И картинки у них маленькие. Бронькин же, художник официальный, был одним из самых молодых членов Союза художников, и картинки у него были большие, каких я раньше и не видел. Мы несколько часов их рассматривали, в результате я отобрал работ больше чем на десять тысяч долларов и попросил художника показать старые работы. Нехотя и стесняясь, он достал с антресолей пыльную работу и показал нам. У меня закружилась голова. Он запросил за эту картинку всего семьсот долларов, хотя остальные стоили по полторы-две и даже две с половиной тысячи. Картина эта называется “Не все вернулись с войны”. Я считаю ее лучшей бронькинской работой и зачем-то показываю всем немцам. Картинок мы наотбирали на тринадцать тысяч долларов, десять из них мне дала Юля. Бронькин купил на эти деньги квартиру.