Все сказочные сюжеты, все людоеды, драконы, рыцари, феи, волшебные палочки берут свое начало оттуда, из Средневековья. Недаром эта эпоха так была любима великими романтиками. Кстати, и само слово „романтизм” в противовес „классицизму” явилось из противопоставления античной классике — романского Средневековья, разуму — сердца, красоте внешней — красоты внутренней, отсюда все эти Квазимодо и Гуинплены...
Кажется, это последняя эпоха в Европе, когда были возможны чудеса.
Дело даже не в знамениях, пророчествах, видениях, которые были тогда почти массовым явлением. Но разве история Жанны д’Арк, девушки, возглавляющей армии и спасающей нацию, не явное и величественнейшее чудо? Да если бы в этой эпохе была бы одна Жанна да еще Франциск Ассизский, самый прекрасный, трогательный и обаятельный герой христианства после самого Христа, то и тогда Вам стоило бы внимательнее и заинтересованнее отнестись к моей защите „доброго Средневековья”. <…>
Знаете что? Вы отложите в этом месте мое письмо, положите его рядом с собой на краешек стола, или на диванчик, или еще куда-нибудь в сторонку и задумайтесь немножко: что такое Средневековье, что это за Средние века, что Вы о них знаете, что нам всем о них известно?
Вы увидите поразительные вещи. Вы поймете, что это огромный участок времени, вмещающий в себя очень многое и, в общем, мало известное, почти абсолютно неизвестное» (из письма середины 1970-х).
Юлия Щербинина. Нимбы псевдонимов. — «Знамя», 2013, № 1.
«Повышение интереса к литературным псевдонимам, как оказалось, имеет циклический характер. Прокатившийся лавиной в первой четверти XX века, когда едва ли не всякий сочинитель изобретал себе другое имя, этот интерес искусственно подавлялся в советское время, когда, по словам писателя Михаила Бубеннова, „социализм, построенный в нашей стране, окончательно устранил причины, побуждавшие людей брать псевдонимы”. Постсоветская эпоха вызвала не только новый всплеск интереса к вымышленным именам, но и новые предпосылки к их изобретению.
В начале наступившего века мотивация выбора псевдонимов пишущими людьми претерпевает качественные трансформации. С одной стороны, произошло перераспределение уже названных причин (например, утрачивают острую актуальность соображения политического толка); с другой стороны, возникают новые резоны для игры на литературном поле под вымышленным именем. Во многом это связано с тотальной виртуализацией культуры и проецированием анонимности интернет-общения в реальность офлайн. Тяга к псевдонимам не в последнюю очередь связана и с актуальной тенденцией превращения популярных писательских имен в книжные бренды, по аналогии с раскрученными названиями торговых марок.
И к настоящему времени сформировались три типовые модели литературных псевдонимов — условно назовем их „имиджевая”, „функциональная” и „проективная”».
Центр статьи — история с «мавринским» псевдонимом Алексея Иванова. На самом деле все это — о силе мифологического мышления. Правда, с несколько диковатым выводом.
Составитель Павел Крючков