— Веришь не веришь — а я рад встрече. Буду краток: через сорок минут... нет, сорок пять я позвоню в КГБ. У тебя есть время. Кстати, с Бобриковым что-то неладное в Германии.
Время бежало быстро, вот уже и КГБ, а не МГБ. И на меня уже дохнуло ветром странствий и перемен.
Из ресторана я исчез незаметно и пошел домой поцеловать на прощанье Наташку. А там — Аня, спокойная, жестокая, расчетливая.
— Тебе надо уходить. И немедленно. Меня с утра послали брать интервью у какого-то Любарки, он тебя знает. И предупредил.
Она полезла в комод, из-под белья нижнего ящика достала парабеллум, мой парабеллум.
— Случайно получилось. На середине моста уже была, несла его в сумочке, потом решила проверить, не выброшу ли вместе с сумочкой какую-нибудь важную мелочь, и пистолет сунула в карман. Забыла, что ли... А сумочка полетела в воду. Вторично бросать что-либо — побоялась, дают же помилование висельнику, у которого веревка лопнула...
Это, пожалуй, и ко мне относилось, как он, парабеллум, ни в огне я не сгорел, ни в воде не утонул.
Я ушел, и во мне начинала разыгрываться “манана”. По пологой спирали скатывался я в зеленую долину, и горы постепенно наращивали высоту своих заснеженных вершин, их белизна подкрашивалась голубоватым свечением неба, вдруг начавшего сжиматься, стекаться к центру, превращаясь в хрустальный ручеек мелодии, проводившей меня до поезда, и тот понесся в новую даль.
Окончание. Начало см. “Новый мир”, № 3 с. г.
Собрание вод
Пудовкина Елена Олеговна родилась в Ленинграде в 1950 году. Сменила много профессий; в 70 — 80-е годы постоянный автор ленинградского самиздата. Публиковалась в журналах “Звезда”, “Нева”, “Знамя”, “Вестник РХД” и т. д. В нашем журнале печатается впервые.
* * *
И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями.
Быт. 1: 10.
Это собрание вод названо Богом морями,
И — видит Бог — хорошо.
В ликующем хоре волн я слышу: “Всевышний с нами!”
Море можно сравнить с собственною душой.
Ибо, как в капле, в ней тот же восторг взмывает
Малой волной в ответ на близость морской волны.
Море — наш старший брат. Море о многом знает.
Мы на четыре дня от моря отдалены.
Но, встретясь вплотную с ним, я вижу, как мы похожи.
Нас создал один Творец, одной любовью дыша.
Свободной воли полет единой десницей вложен
В бескрайнюю зыбь и в зыбку спящего малыша.
Конечно, морская мощь учила людей величью,
Но вот — лежит исполин, распластан пред Богом ниц.
Нас учит зерцало вод, когда мы ответа ищем,
Смирению наших душ, открытости наших лиц.
Читая Фрезера
Я вспомнила, что я вступила в брак
С каким-то деревом задолго до рожденья.
Цветет вокруг родня моя — растенья,
А суженого не узнать никак.
Мы жизнью платим за любовь к богам.
А Бог за состраданье к нам.
То в дереве живет, то — в камне, то — в дороге.
Их помыслы чисты, и чувства строги,
И кроткий вид любезен небесам.
И вот я уподобилась кусту
И вспомнила опять частицы света,
Что научил словам и немоту
Совлек с меня, как ветхие тенета.
В божественном бреду звучащий лес
Не ведает косноязычной муки.
Иль это только показалось здесь —
В разладе с будущим, с былым в разлуке?
Суэцкий канал
Пустыню видно с теплохода.
Она лежит на желтых лапах.
Она — не зверь, и даже запах
Не выдает ее природу.
А мне знакомо изначально,
Как будто даже до рожденья,
В ней нарастающее пенье,
Что возникает беспечально,
Безудержно и бессловесно,
Но вечности равновелико.
В нем промелькнут, подобьем блика,
Какой-то путник неизвестный,
Корзина-люлька, два верблюда,
Не возвратившихся в селенье...