Этот горький упрек пришел, я думаю, из цикла Йейтса «Тысяча девятьсот девятнадцатый» (Nineteen Hundred and Nineteen) (обратите внимание на календарное название — того же типа, что у Одена!), вызванного горьким разочарованием поэта перед лицом жестокой гражданской войны, последовавшей за долгожданным освобождением Ирландии. Сравните:
O what fine thought we had because we thought
That the worst rogues and rascals had died out.
То есть: «О какие прекрасные мысли лелеяли мы, думая, что худшие мошенники и негодяи давно исчезли».
Следующие строки (6 — 9) стихотворения Одена: «Волны страха и гнева / кружатся над светлой / и темной частью Земли, / угнетая (или преследуя) наши личные жизни…»
Waves of anger and fear
Circulate over the bright
And darkened lands of the earth,
Obsessing our private lives;
Сравните со строками знаменитого стихотворения Йейтса «Второе пришествие» (The Second Coming):
Mere anarchy is loosed upon the world,
The blood-dimmed tide is loosed, and everywhere
The ceremony of innocence is drowned.
То есть: «Анархия завладела миром, / поток, окрашенный кровью, нахлынул, / затопляя уклад жизни ни в чем не повинных людей». Мы видим, что «волны страха и гнева» Одена соответствуют «потоку, окрашенному кровью» у Йейтса, и одинаковым образом эти волны угнетают / преследуют / топят жизни обычных людей.
Последние строки первой строфы (10 — 11) также имеют сильную параллель у Йейтса. Оден заканчивает свою строфу «запахом крови, отравляющим покой сентябрьской ночи»:
The unmentionable odour of death
Offends the September night.
Сравните у Йейтса в первой части «Тысяча девятьсот девятнадцатого» — там, где он пишет об убитой женщине, плавающей в собственной крови возле двери своего дома, — образ «ночи, вспотевшей от страха»:
The night can sweat with terror as before...
Кстати, Йейтс заканчивает эту строфу так: «…Вот до чего мы / Дофилософствовались, вот каков / Наш мир: клубок дерущихся хорьков».
И Оден — подобным же образом — от крови переходит сразу к философии, начиная следующую строфу с иронического: «Accurate scholarship can…» и т. д., то есть: «Ученые могут внимательно проследить все ошибки, от Лютера до наших дней, и найти, как этот мир сошел с ума…».
Здесь можно остановиться. Вот сводная таблица параллельных мест, наглядно итожащая наши сопоставления:
I.
1. I sit in one of the dives
2. On Fifty-second Street
3. Uncertain and afraid
My fiftieth year had come and gone,
I sat, a solitary man,
In a crowded London shop...
(A Vacillation, V)
4. As the clever hopes expire
5. Of a low dishonest decade:
O what fine thought we had because we thought
That the worst rogues and rascals had died out.
(Nineteen Hundred and Nineteen, I)
6. Waves of anger and fear
7. Circulate over the bright
8. And darkened lands of the earth,
9. Obsessing our private lives;
Mere anarchy is loosed upon the world,
The blood-dimmed tide is loosed, and everywhere
The ceremony of innocence is drowned;
(The Second Coming)
10. The unmentionable odour of death
11. Offends the September night.
The night can sweat with terror as before...
(Nineteen Hundred and Nineteen, I)
II.
1. Accurate scholarship can
2. Unearth the whole offence
3. From Luther until now
4. That has driven a culture mad,
…We pieced our thought into philosophy,
And planned to bring the world under a rule
Who are but weasels fighting in a hole.
(Nineteen Hundred and Nineteen, I)
5. Find what occurred at Linz,
6. What huge imago made
7. A psychopathic god…
And what rough beast, its hour come round at last,
Slouches towards Bethlehem to be born?
(The Second Coming)
Последнюю параллель я тоже считаю вероятной. Оба поэта, задумываясь о причинах всемирной катастрофы, пытаются добраться до корня зла, проследить рождение современного Антихриста; только Оден «пророчествует назад», рассуждая, «what huge imago made a psychopathic god», а Йейтс из своего 1922 года — пророчествует вперед — о том же самом: «What rough beast… slouches towards Bethlehem to be born».
Вновь тьма нисходит; но теперь я знаю,
Каким кошмарным скрипом колыбели