Самым приятным для Питера ван Бейлиса было даже не получение столь приятных похвал и гонораров, а то, что в пределах концепции он оставался свободным художником. “Но без канона никуда”, — подводил Питер итоги своей борьбы с железными законами изразцовых композиций. И тщательно рисовал все тот же набор: столик, тонкие профили эльфов, бокал “Бейлиса” и, конечно, купаемого красного пупса.
Но Питер, непокорный Питер, увлекающийся Питер, Питер-художник каждую плитку все-таки рисовал по-разному. Иногда эльфы были чуть более оживленными, а иногда пупс сильнее выпрыгивал из “Бейлиса”, и его голова показывалась над краем бокала. Как-то Питер ищущий решил “сводить” эльфов в парикмахерскую для радикальной перемены цвета волос. Эльфам это явно понравилось, и они обворожительно заулыбались Питеру. А потом Питер изобретательный… эльфов постриг. Очень коротко. Стрижка под названием “пупс” мгновенно вошла в моду.
Да, еще один нюанс. На кухнях, украшенных известной жанровой плиткой, считалось признаком хорошего тона держать бутылочку сливочного ликера “Бейлис” производства Ирландии.
Часть 3
Размышления
Допрыгались, добегались, долетались… Как же так? Как, как это могло случиться? Я же уверен, что они были беспредельно осторожны и ни словом, ни жестом… Но если так, то откуда он узнал? А может быть, мы не учли, что проникающая способность взгляда художника так велика? Вполне вероятно. Но почему раньше никто из живописцев не почувствовал Тайны? Ведь рисовали и богов, и былинных героев, и сходства портретного добивались, уж я-то знаю. А нас ведь никто и никогда, никогда не рисовал. Или этот — особенный? Да кто он вообще? Откуда взялся на мою голову? Наверное, придется вступить в контакт, хоть это и не по правилам, посмотреть в глаза. Я сразу пойму. До этой встречи мне все равно нечего сказать Там, а они, уж верно, волнуются. Поговаривают, что назначен внеочередной конгресс, как бы должности не лишиться. Ах, о чем это я, какая-то ерунда в голову лезет, главное ведь — безопасность девочек.
У них пока все в порядке — веселые, здоровенькие и красотки… Да уж, красотки. Правда, пару месяцев назад вдруг покрасили волосы. Одна стала цвета шоколада с рыжими искрами, а другая… нет, это даже описать трудно: крошечными прядками в десять цветов. Не парикмахер работал, а ювелир! Я тогда, помнится, вздрогнул, но пригляделся — и понравилось. Я быстро ко всему привыкаю.
Они это поняли и вчера пришли с новыми стрижками. Еще не видно их было, а уж слышен стал счастливый смех, и вся набережная оказалась усыпана жемчугами, да какими! Народ из Эрмитажа сразу набежал, машины остановились, а девочки только подпрыгивали и приговаривали: “Веселье, веселье!” Мне, конечно, не очень-то до “веселья” было — от волос короткие ворсинки остались, густые, но не больше сантиметра длиной. Однако через несколько минут все стало на свои места: я же их люблю безмерно. И не в одной любви дело — перед собой я никогда не лукавлю, — они действительно еще краше стали.
Что же все-таки делать? С художником встретиться. Это обязательно, но сначала… Да, пожалуй, сначала надо с девочками поговорить. Сегодня у нас понедельник, и мы не увидимся. Значит, завтра.
Так думал Боба.
Так думал Боба после того, как по долгу службы ознакомился с появившимся в Санкт-Петербурге Музеем одной плитки Питера ван Бейлиса-младшего. Ознакомился и ужаснулся. Потому что безошибочно узнал на кафельной плитке своих Нифенюшек. И это бы еще ничего, но название… Название выбило почву из-под сразу ослабевших ног Бобы. Он даже чуть не взлетел. Ведь открытым текстом, без всяких намеков и экивоков, в названии значилось: “Эльфы за вашим столом”.
Будь в изображении какая-нибудь условность — ну, к примеру, крылышки, приписываемые досужими литераторами Лесному Народу, и все бы на фоне экзотических цветочков, которые, возможно, и растут, но где-то там, в дальней дали, — Боба преспокойненько оценил бы произведение Питера ван Бейлиса-младшего. Стандартным образом оценил бы. Вынес бы вердикт тонкого знатока живописи и оформил должным образом в специальном письме Лесному Совету. Ну, как-нибудь так:
“Размер 33ґ33, кафель, масло, восковой карандаш. Изображения эльфов воздушны, нереальны, выдержаны в серебристо-бежевой гамме. Фоном служит буйная тропическая, но условная растительность.