Мнительности, тем более болезненной, на самом деле здесь не было никакой. С возмущения войск начались и испанская, и неаполитанская революции, и там эти возмущения были хорошо организованы заговорщиками и отнюдь не стихийны. Прекрасно зная русских солдат вообще и Семеновский гвардейский полк в частности, Александр не мог не понимать, что форма возмущения для русских солдат, тем более для гвардейцев, была необычной и, следовательно, за их действиями просматривается направляющая рука. И наконец, только Шильдер упоминает о подметном письме, от имени семеновцев подброшенном в лейб-гвардии Преображенский полк, с призывом присоединяться к восстанию. Другие историки, описывая Семеновский бунт, о письме не вспоминают. А между тем письмо это было хорошо известно Александру уже 28 октября 1820 года. Письмо было составлено очень грамотно, книжно, явно не солдатом, а европейски образованным человеком. И человеком этим оказался (если верить следствию) бывший семеновец, в начале царствования весьма обласканный Александром «свободомысл» Василий Назарович Каразин, арестованный и впоследствии сосланный. Измена когда-то близкого человека больно ранила Александра. «Переписка о Семеновском деле, напечатанная в „Русском архиве” (1875, № 3, 5 — 8, 12), — отмечает через полвека современник этих событий П. А. Вяземский, — убеждает нас, что сей бунт был не просто солдатский»56.
Еще до возвращения с Конгресса в Россию Императору была доставлена служебная записка начальника штаба гвардейского корпуса А. Х. Бенкендорфа, в которой назывались десятки имен членов русского тайного общества, поставившего себе целью свержение монархии и ликвидацию традиционной государственности в России. Среди заговорщиков были представители самых знатных фамилий, люди, облеченные властью и связанные воинской и дворянской присягой. Причин не доверять верному генералу не было, и бунт 14 декабря подтвердил правильность его донесения. Как только 24 мая 1821 года царь вернулся в Царское Село, ему была доставлена записка командира гвардейского корпуса князя Иллариона Васильчикова, в которой о заговоре говорилось еще детальней и подробней. Вызванный Императором, генерал услышал странные в таких обстоятельствах слова: «Мой дорогой Васильчиков, Вы, служивший мне с самого начала моего царствования, Вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии. Не мне подобает карать» (цит. по кн.: Шильдер Н. К. Император Александр I... Т. 4, стр. 471; перевод с французского).
И действительно, Государь не осудил никого из заговорщиков. Оставаясь на высоте христианского великодушия, он старался не карать, но обогнать их в преобразовании русской жизни; не наказать, но просветить членов тайных обществ тем светом Истины и Любви, который сиял в нем самом. Он изучил сам и послал в 1822 или 1823 году для изучения великому князю Константину Павловичу устав Союза благоденствия, желая лучше понять, что заговорщики думают преобразовать в России57. Но, поступая так, он отнюдь не заблуждался в отношении противогосударственной деятельности революционеров. «Есть слухи, — писал Император в записке, относящейся, по всей видимости, к 1824 году и найденной среди его бумаг уже после воцарения Николая Павловича, — что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит, или по крайней мере сильно уже разливается, и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом секретных миссионеров для распространения своей партии. Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, граф Гурьев, Дмитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковых командиров, сверх того большая часть штаб- и обер-офицеров»58.
Теперь мы прекрасно знаем, что в России тайные дворянские революционные общества существовали с 1816 года, что большинство из них действительно вдохновлялись масонами-иллюминатами, итальянскими карбонариями и греческими гетеристами, что в их руководство на самом деле входили отпрыски лучших семей России и преобразования ими намечались самые радикальные, вполне в революционном французском духе 1789 — 1793 годов, вкупе с планами убийства Государя и всего царского рода. Но возбудить к возмущению армию и народ заговорщики предполагали указанием на те действительные страшные язвы русской жизни, которые в первую очередь военными поселениями пытался исцелить Император Александр Павлович.