Однако авторам “Воспоминаний…” было не до описания своих чувств — все они ограничиваются внешними впечатлениями: рассказами об урожае, недоимках, поездках в разные города, паломничестве в Иерусалим, а еще страшными картинами истязаний крепостных. Единственную женщину, повествующую на этих страницах о своей жизни, Авдотью Григорьевну Хрущову, например, барин проиграл приятелю в карты, когда та была десятилетней девочкой. Навсегда она оказалась оторвана от семьи и честно исполнила материнский завет: не выходить замуж, чтобы не пришлось прощаться со своими детьми… Ее воспоминания вообще самые живые и ясные в книге — и, хочется думать, вовсе не потому, что были кем-то записаны со слов Авдотьи Григорьевны.
Благодаря выходу “Воспоминаний…” Савельичи, Захары, Арины Родионовны заговорили своими голосами, заметно скорректировав наши мечтальные представления о русском крестьянстве и обнаружив в таком как будто знакомом до последнего уголка русском ХIХ веке еще больше жесткости и трагизма.
Архимандрит Павел (Груздев). Документы к биографии. Воспоминания о батюшке. Рассказы отца Павла о своей жизни. Избранные записи из дневниковых тетрадей. М., “Отчий дом”, 2006, 732 стр.
Еще одна история “простодушного”, вернее — простеца. Отец Павел родился в деревне Молога, с детских лет жил в монастыре, потом прошел лагеря и ссылку, лишь в сорок семь лет став священником. Книга воспоминаний о нем не оставляет сомнений: святой был человек. Из чего ткется святость, конечно, тайна.
Но одна нить несомненна — цельность облика. “Как будто его скульптор Коненков вырубил из цельного куска дерева”, — сказано в одном из опубликованных здесь воспоминаний. Это дерево выросло из русской почвы: обильно цитируемая здесь устная речь отца Павла — счастье фольклориста: шутки, рифмы, присловья. Некоторые из них можно найти в его дневниках. Эти записи поразительны: от человека, учившегося в церковно-приходской школе один год, не ждешь такой четкости формулировок и образованности. В тетрадях батюшки явлено удивительное богатство: здесь и описания паломнических поездок с подробной историей обители, и предания, и загадки, и духовные стихи, и молитвы, и истории из жизни, и приметы, и прибаутки (“Ежик — ни головы, ни ножек”), и смешные, назидательные стишки: “Простой цветочек дикий попал в один пучок с гвоздикой, — и что же? От нее душистым стал и сам. Хорошее знакомство в прибыль нам”. И еще слова песен, в том числе и самой любимой, “Ветки”, — как отец Павел поет ее вместе с народом, пришлось однажды слышать и мне — впечатление незабываемое. После этой книги кажется: жизнь отца Павла — тоже песня, светлая и сердечная.
Е. М. Сморгунова. Москва москвичей. М., ОГИ, 2006, 312 стр.
Ностальгическая получилась книжка, и подзаголовок “Сентиментальные прогулки по Москве” свидетельствует о том, что и сам автор это хорошо понимает. Елена Михайловна Сморгунова, кстати, вовсе не профессиональный экскурсовод, а специалист по истории русского языка. И в книге среди очерков об особняке Рябушинского, многострадальной коробке Мельникова, доме Перцова, московских высотках, названиях столичных улиц и переулков есть и лингвистические работы о ранних этапах истории московской книжности. Собственно, таков и ракурс этой книги — Елена Михайловна рассказывает лишь о том, о чем интересно ей, ни в коем случае не претендуя на универсализм и системность. Чтение этой книги — именно прогулка с просвещенным и доброжелательным собеседником, который ведет тебя по своим любимым местам.
Ностальгическим же сборник получился, потому что настоящих “москвичей” (см. заглавие) — тех, кто действительно любит и чувствует свой город, — все меньше. А вместе с их исчезновением растворяется и их Москва. Город, живой и глубокий, “город-мир”, как пишет о нем Елена Сморгунова, за каждым камнем которого простирается бесконечная историческая перспектива, все у большего числа людей превращается в сверкающую огнями реклам смазь за хорошо вымытым окном их машины. Книга Елены Сморгуновой хотя бы отчасти замедляет эту усиливающуюся расфокусировку взгляда.