Я и сам стал уважительно относиться к своему героическому прошлому, постепенно превозмогая при этом страх перед подвалом.
Чердак был очень высокий — в два человеческих роста, — сухой и светлый. Под ногами густой слой какого-то серого песка, похожего на пыль. Тут можно было развешивать для просушки белье, но для этого надо было взять ключ у дворника. Ключи были также у жильцов верхних этажей. С чердака можно было попасть на крышу.
Преступление
А эту печальную историю я помещаю здесь, потому что ее развязка связана как раз с игрой в жмурки и с поисками новых, еще не освоенных мест для укрытия.
Как я уже говорил, весь дом внимательно следил за поворотами судьбы своих обитателей, и некоторое время все принимали участие в жизни очень милой молодой одинокой женщины Нэли. Долго она оставалась незамужней, по общему суждению — из-за того, что была хромоножкой. Соседи симпатизировали ей и желали, чтобы ее судьба устроилась, поэтому когда на ее лице стали замечать ошеломленно-застенчиво-счастливую улыбку, все мгновенно смекнули, что происходят какие-то перемены, тем более, что “в браму” стал вступать элегантный мужчина с букетами, а сама Нэля иногда говорила детям, что если ее будут спрашивать в ее отсутствие, то надо сказать, что ключ лежит в известном месте.
Прошло несколько недель, и все стали привыкать к тому, что жизнь милой Нэли, по всей видимости, устроилась. Ее реже можно было увидеть, но никто этому не удивлялся. Однажды, когда дети играли в жмурки, несколько человек отправились по парадной лестнице на третий этаж. Там, как раз возле Нэлиной квартиры, был небольшой, никому не принадлежащий закуточек, где можно было хорошо спрятаться. Мы потоптались несколько минут в этом закуточке, но выяснилось, что находиться там было совершенно невыносимо — из-за сильного запаха. Мы с грохотом спустились вниз по лестнице, не обращая внимания на то, что нас всех торжествующе застукали, и стали звать родителей.
Взрослые разделили нашу тревогу и с фонарем пошли наверх, удивляясь тому, что никто до сих пор не чувствовал страшной вони. В дверь звонили и стучали — напрасно. Вызвали милицию. Милиция при понятых вскрыла квартиру и вскоре обнаружила в корзине для грязного белья запихнутый туда труп молодой женщины с проломленной головой.
Стали перебирать все, что было связано с Нэлей, за последнюю неделю. Кто-то вспомнил, что элегантный мужчина в белых штанах вышел из ее квартиры с чемоданом в руках и сказал:
— Дети, если Нэля будет спрашивать, — ключ лежит в условленном месте.
Дальше было множество толков. Говорили, что мужчина, который никому страшным не показался и охотно разговаривал с детворой, — опасный рецидивист, что это не первое убийство, которое он предпринял с целью грабежа, что он отыскивал безнадежно одиноких женщин, охмурял и, зверски убивая их, уносил из дому ценные вещи. Потом наступила длительная пауза, и мы стали считать, что милиция не в состоянии разыскать преступника. Но в какой-то день разнесся слух, что изверг задержан, хотя и пустил при задержании в ход топор. Ссылались также на современную науку, способствовавшую поимке преступника. Говорили, что в зрачках убитого, оказывается, остается как бы фотография убийцы, и наука помогает эту фотографию разглядеть. Таким образом в руки милиции попадает снимок разыскиваемого, а дальше уже нет ничего невозможного.
— Его, конечно, расстреляют, — говорили все с полной уверенностью и верой в справедливость возмездия.
Оба стереотипа из этой истории — женитьбы как способа обобрать и обидеть одинокую женщину, а также кровавого убийства с использованием топора — еще повторялись в моей жизни, правда не соединяясь в одну историю, как в случае с Нэлей.
Я помню, как обсуждалась статья в местной газете под названием “Вечный жених” — о брачном авантюристе, которого привела в наш дом познакомиться его последняя невеста, наша приятельница, тоже в статье упомянутая. Она им гордилась: он пел, у него был приятный тенор, но родителям он почему-то не понравился, и они этого не стали скрывать, так что невеста прервала с нами отношения до самого момента появления в газете упомянутого фельетона.
Вторая же мрачная трагедия случилась в 1949 году, когда я пошел в школу. Я едва научился разбирать буквы. В тот октябрьский день ученики собрались в классе и должны были прочитать написанное на доске учительницей: “Стахура убил Галана”. Утром уже сообщили об этом по радио. Львовского писателя Ярослава Галана зарубили одиннадцатью ударами топора прямо на пороге его дома, как было разъяснено, в отместку за памфлет “Плюю на папу”.