Нас не надули, что было само по себе чудо!
Стали их считать: денег было столько, сколько положено было выручить за миллион тогдашних купонов, — ровно двести пятьдесят долларов — именно столько стоил мой сценарий.
Хотя и доллары тогда были другие. На пятьдесят долларов там же, в Киеве, мы с сыном купили японский музыкальный центр. А на двести долларов я, уже вернувшись в Москву, купила шесть соток земли в дальнем Подмосковье, на котором построила дачу для сына, где он теперь и живет со своей женой Машей.
Украинские же деньги, купоны, как того пожелала кассирша со студии Довженко, так и остались на Украине.
Заступник пути
Риссенберг Илья Исаакович родился в 1947 году в Харькове. Окончил химический факультет Харьковского государственного университета. Работал тренером по шахматам, ассистентом преподавателя философии и истории, социальным работником. Руководитель городского поэтического клуба “Песнь Песней”. Автор многочисленных публикаций в журналах, альманахах и в сети. В текущем году выпустил стихотворный сборник “Третий из двух”. Живет в Харькове. В “Новом мире” публикуется впервые.
“Илья Риссенберг, человек с немецкой фамилией, которую на славянский можно было бы перевести как… ну, скажем, Разрывгора, несколько десятилетий упорно, безоглядно, безотрывно строит в своих стихах пятый восточнославянский язык — не русский, не украинский, не белорусский, не карпаторусский-русинский, а — кнаанский. Точнее, новокнаанский.
Именно поэтому туда в качестве строительного материала годится все — и Даль, и вчерашняя бесплатная газета, и вообще любое славянское, еврейское и тюркское слово. Именно поэтому он так… одновременен и так одинок. Какое прошлое может быть у языка, который создается у нас на глазах? И будущее его, мягко говоря, неизвестно” (Олег Юрьев).
Илья Риссенберг
*
ЗАСТУПНИК ПУТИ
* *
*
Теряет память материнская кровать.
Взаимя губ, костры — их тайны вековые
Почили жертв костьми… вздвоить бы, расковать
Сравненье с почвой оборон жестоковыйных.
Разрывы недр, петард, воспоминанья снов
Лежат, о нет, бредут по брению могилы;
Но время вымолвило волю минных рвов,
В кулак сжимая вулканические жилы.
Стань Лопань, полынья скудельниц полюднелых!
Катастрофическая преданность костру.
Первопечатник о наследственных уделах,
Зеркальная струя не вставила в строку
Почётный караул колен оледенелых —
Коросты слюдяной затяжку старику, —
Последний взгляд… белынь!.. на темя глав недельных.
* *
*
Памяти Бориса Чичибабина
Не обижена стужею спесь третьеримская,
И простор, обездвижен, заснежен и синь —
Во престол, где живая душа материнская
Вдохновляет мою недостойную жизнь.
Выпадает в прогрызы из жути и пажити,
Как мыслишка над хлябями из-под небес,
Гореносная совестность плоти и памяти,
Угрызеньем ложась на хвалебную песнь.
То ли гений мгновений, молитвами принятых, —
Ученический месяц сумел поступить
На пятнадцать возъятых, пятнадцать низринутых,
Как ступенчатый опыт, заступник пути.
У священника ребеню дщерь благовестница,
Передай прародителям книгу “Пиркей”…
Пересчёту пологому грезится лестница,
Перед Леиным лоном, по рёберки ей.
Белоручка посеяла карточку хлебную,
Без рекламы разыскрись, кустарный костёр,
Освятить всесожжённою песнью хвалебною
Лукоморное горе солёных озёр.
Семисвечник сосновый над лункой надышанной