В криминальных лентах наблюдаются аналогичные трансформации: бандиты мельчают, борцы с ними укрупняются. Антибиотик из “Бандитского Петербурга” — характер; в “Улицах разбитых фонарей” ни один бандит характером не располагает, от преступников остается одна лишь сюжетная функция. Показательна и персоналия документальной телепрограммы “Очная ставка”: на экране в основном бытовые злоумышленники — никаких тебе заказных убийц с уводящими на самый верх заказчиками. Программа о преступниках выглядит как экстремальный вариант посвященного бытовым дрязгам ток-шоу “Моя семья”.
В этом контексте особо примечателен упоминавшийся документальный сериал “Откройте, милиция!” из жизни московского РУВД “Аэропорт”. В этой хронике герои в погонах играют на фортепиано музыку собственного сочинения, читают стихи, проявляют терпеливое внимание к неадекватным старушкам и запутавшимся подросткам. Контрагенты же мелки, ущербны, невнятны. Правда, их много, как нелегалов в общежитии, заселенном выходцами из Южной Азии, или как застарелых алкоголиков, доживающих век в рушащихся пятиэтажках. Это рутинное количество по-своему впечатляет, но, во всяком случае, лишено той брутальной персонифицированности, которую смаковали криминальные программы 90-х.
Несмотря на снижение образа преступника и соответствующее возвышение его ловца, за “силовиками”, “силовыми структурами” еще сохраняется наработанный 90-ми противоречивый ореол. Теперь их функция подается (и более или менее солидарно воспринимается) как высокая; но выполнение ее вызывает ожесточенную критику — либо того же разлива, что критика действий государства вообще (“тоталитаризм; взрыв домов, произведенный спецслужбами по заказу Кремля...”), либо проистекающую из критики государства за пренебрежительное отношение к силовым структурам (“развалили армию; профессионалы вынуждены уходить из МВД...”).
И в сериалах то же противоречие: масштаб сюжетным ходам и “Марша Турецкого”, и “Убойной силы-1”, и “Гражданина начальника”, и “Тайны следствия”, и некоторых серий “Каменской” придает борьба “хороших” силовиков с вышепоставленными “плохими”, коррумпированными. Там, где, как в “Улицах разбитых фонарей”, криминальный разлом не проходит между низом и верхом самой силовой системы, преступники декоративнее, борьба с ними напоминает мультсериал “Чип и Дейл спешат на помощь”, место детективных опасностей занимают гэги.
Недостойные герои/неблагодарная страна. В символике предъявления силовиков прослеживается такой нажим: их подвиги социально невознаграждаемы — служба сродни аскетическому служению. Имеется в виду не только реальное недоплачивание армейским и милицейским, а и самоценный момент аскезы. Его нельзя обойти — он составляет специфически наше понятие о благородстве.
Во множестве фильмов подчеркивается скудость житейского комфорта, которым могут располагать люди в погонах. Следовательница прокуратуры из “Тайны следствия” привычно смиряется с хронической пустотой кошелька; Плахов и Дукалис из “Убойной силы-1” с юмористическим фатализмом сдают доллары, заработанные в период внедрения в стан мафии, а начальство утешает их обещанием премии в размере 200 рублей; Ларину с напарником из “Ментов” не на что купить бутерброды, и они инсценируют в кафе поимку грабителей, в благодарность их кормят; Каменская в одноименном сериале не может обзавестись личным компьютером; у главного героя сериала “Гражданин начальник” в доме только две тарелки, а у его помощника-эксперта никогда нет средств на жизненно необходимый опохмел; главный герой сериала “Сыщики” проживает в коммуналке; в “Убойной силе-3” простодушный опер Вася Рогов упоенно подсчитывает, сколько он заработает за время командировки в Чечню — вопрос об опасности боевого задания даже не встает; помощник супермена из “Агента национальной безопасности” Краснов от бедности посмурнел настолько, что и весь сериал обретает сюрреалистический оттенок... Несколько зажиточней сотрудники Генеральной прокуратуры в “Марше Турецкого” и главный герой сериала “На углу у Патриарших”. Но в первом случае речь идет о генералах (впрочем, не слишком амбициозных по части жизненных благ: Грязнову высшую радость доставляет плавленый сырок под народный сорокаградусный напиток), а во втором — о престижном центре Москвы.