Навстречу — молодая пара, не влюбленные, а так, “он с ней ходит”, и, мучимая своим вопросом, на который ну никак не получить утешительного ответа, она все-таки нечаянно на них взглянула. Девушка притворно дергала парня за рукав, мол, перестань, неудобно, и парень не сказал, нет-нет, он удержался… а громко, как бы про себя, прошептал: “Чур меня, чур!”, а когда она прошла — опять что-то вроде “да-а уж!” или чего-то в этом роде, она снова не запомнила. И, вновь подстегнутая гормонами, но твердо знающая, что некоторых вещей делать нельзя, она, с трудом проглотив первую фразу, тихо и метко подумала им вслед: “…живите долго! Долго-долго!” — и улыбнулась, как, может быть, откуда мы знаем, улыбаются волки, глядя в спину удаляющимся охотникам.
Мужчина в рубашке с закатанными рукавами больше не появится, вполне возможно, что его уже нет на свете. Да она бы опять ничего не поняла, уверяю вас. Именно с ним, Сергей Григорьевич, чтоб вы знали, она могла бы прожить жизнь, которую стоило бы запомнить, и я бы тогда все описала, клянусь, и профессию назвала бы, и всех по именам перечислила. То, что мы принимаем за предзнаменование, за обещание, — и есть само обещанное, посылаемое нам именно тогда, когда у нас нет сил понять это или когда очень мешают. Но так шутить над человеком дважды — нет, не такое все-таки вредненькое у нас с вами мирозданье.
М-200
Пуханов Виталий Владимирович родился в 1966 году в Киеве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. С 2003 года — ответственный секретарь молодежной литературной премии “Дебют”. Автор трех книг стихов. Живет в Москве.
* *
*
Во глубине времен бесовских
Я прятался в штанах отцовских.
Он в них на фронт пешком ходил,
В них Сталина похоронил.
Махал Гагарину слоном,
Выпрыгивая из штанов.
Когда же я совсем родился,
Мне этот бред не пригодился,
А в сорок лет на мне как жисть
Штаны отцовские сошлись.
Штаны из страха и железа
Нужны мне стали до зареза.
* *
*
Плачь обо мне, когда станешь оплакивать юность свою.
Жди, когда юность твоя плюнет тебе в лицо.
Том никогда не догонит Джерри.
* *
*
Вторник, четвертого августа шел мимо
Стелы памяти павших, мемориала.
Взглядом скользил: “Иванов. Петров. Дмитренко…”
Холодно сердце мое.
Если б написано было: “Глеб Шульпяков” иль “Воденников Дмитрий”,
Вздрогнуло б сердце мое,
Вспомнились строки поэтов, подумал, быть может:
“Были они графоманы, а стали герои войны”.
* *
*
Нам пришла от Бога весть:
То, что мы у Бога есть.
Все мечтальное, земное
Мы найдем сейчас и здесь.
Потому, что никогда.
Потому, что навсегда.
Потому, что смысла нету
Возвращаться нам сюда.
Я бессмертия боюсь.
Я отсюда не вернусь.
Я заеду за тобою
В восемь вечера, клянусь.
* *