Не этим ли я занимался все 90-е? Так чего же потом удивляться?
26 февраля, 730 утра.
В час ночи Наташа с аэродрома, а я ждал ее у ворот. Бутылка белого сухого “высокогорного” — из Тироля.
Воспринимать судьбу свою как… жизнетворческий сюжет — русским писателям это в высшей степени свойственно. Тютчев был какое-то время политическим клерком — но судьба его как профессионального дипломата — скорей комична. Чиновником — да — был Случевский. Ну и, конечно, в основном, советские литераторы…
Пушкин — образец жизнетворчества. Блок, Мандельштам, Есенин, Цветаева — и т. п. Рука не поднимается назвать жизнетворческими — судьбы многих нынешних корифеев. Жизнетворческая судьба лишена иссасывающего инстинкта самосохранения, это во-первых. Лишена корыстной выстроенности и — главное — интриганства.
Например, судьба Елены Шварц — судьба в смысле жизнетворчества — образцовая.
Но ни в коем случае нельзя, не надо выстраивать свое жизнетворчество. Получится гадость (Брюсов; отчасти Маяковский и след за ним мелкота).
Гумилев недолго балансировал на грани того и этого и — сорвался.
Ал. И. Тургенев не столько хоронил Пушкина — сколько образцово выполнял высочайшее поручение. А в 1842 г. выпущенный — в благодарность — царем в Европу провожал на кладбище гроб Стендаля (на Сакре-Кёр).
Так Стендаль метался по горящей Москве,
уворачиваясь от падающих головней.
4 марта, вторник.
Вчера вечером в темноте с огнями плыли мимо совсем черного Сан-Микеле, где тлеет Бродский.
А следом — островок, вилла с подсветкой, ею владеет Элтон Джон, знаменитый английский музыкант (гомосексуалист).
А вчерашним утром встал пораньше — поднялся на подъемнике в горы и шел безлюдной лесной дорогой среди бородатых, в патине елей. Вверху освещались уже золотисто скалы: одни словно спилены наискось гигантским напильником, другие — будто клейкое тесто, вытянутое концами пальцев и окаменевшее так. И все — припорошены ночью выпавшим снегом. Считайте меня пантеистом, но, глядя на такую красоту, не могу не благодарить Господа Бога за это ниспосланное мне утро.
Потом — рюмка можжевеловой граппы для сугреву.
Сортов граппы в Южном Тироле столько, что и в самом простом кафе дают брошюрку-меню, где все они перечислены — 60? 100? (Накануне поздно вечером ели с Наташей в одном из таких шалманчиков вяленую оленью вырезку.)
В одной из наших газет (кажется, “Независимой”) интервью с Анджеем Вайдой. Где, говорит, теперь польская интеллигенция — не знаю. Может, сериалы смотрит, может, занимается на тренажерах, но я ее не вижу, не знаю. Впечатление такое, что ее нету. (Т. е. культурное положение еще хуже, чем в России?) И, видимо, интеллигенция (в ее классическом варианте) — мастодонтное социальное образование, сходящее с исторической сцены… Много на ней грехов, а все равно жалко. Ведь что ни говори, а было в ней и евангельское: “Не хлебом единым жив человек”.
Масленая неделя. С 10 марта Великий пост.
В Венеции выставка “Рим и варвары” — уцелевшее оружие, “ювелирка” кого-то, кто когда-то населял Европу.
В Венеции встречал нас Бахыт Кенжеев (там навещает он своих дочерей и бывшую жену К. М.). При встрече: “Ну, Юрка, опоздали на 50 лет, а то б встречаться нам не в Венеции, а на Колыме”. Ну, 50 не 50, а лет 60 назад точно… Но все уже позабыли про советскую власть, а вот он помнит. Совок для него — животрепещущее, очевидно, до смерти.
5 марта, среда.
Побывали с Витторио Страдой в Лиенце. Драва — прозрачная, быстрая, чистая, окрест горы; черно-синее, после пасмурности расчищающееся небо.
С трудом представляется, что происходило в здешних местах. Несколько десятков тысяч выданных Сталину на съедение казаков, их жен, детей и стариков-родителей…
“Врач Прасковья Воскобойникова, — пишет Николай Толстой („Жертвы Ялты”), — бросилась в Драву с семьей: детьми, матерью и сестрой”.