Вскоре кран не выдержал столь варварского к себе отношения и треснул, обдав меня струёй холодной воды. Но прежде чем мне удалось окончательно выдернуть его из стены, пришлось здорово попотеть. Взвесив в руке импровизированную дубинку, я подошёл к окну и со всей силы врезал болванкой по одному из стеклоблоков. Пальцы от удара онемели, и я еле удержал её в руках.
— Чёрт! — выругался я и поудобнее обхватил мокрую поверхность своего импровизированного инструмента.
Размах, и снова удар по тому же месту. Наконец-то по блоку поползла паутина трещин. Но понадобилось ещё не менее дюжины ударов, чтобы пробиться наружу. Я заглянул в образовавшуюся брешь и увидел перед собой глухую стену. Как я и предполагал, за окном находился внутренний коридор, видимо для технических целей. Девушка перестала колотить по двери и прокричала:
— Матрос! Никто не отвечает.
— Не может быть! — прокричал я в ответ, вставляя в отверстие болванку.
Приложив немалые усилия, я расширил образовавшуюся брешь и изо всех сил потянул на себя. Раздался громкий треск, и в коридор вылетел целый блок.
— Что это было? — спросила Мария. В её голосе сквозило беспокойство.
— Не волнуйся, я пытаюсь выбраться отсюда.
— Как выбраться? Куда?
— Туда, — философски ответил я, продолжая кромсать стеклоблоки.
— Ты ломаешь окно! — поняла вдруг девушка и на мгновение умолкла.
Я догадался, что в данную минуту в её голове происходит переоценка всех постулатов, за которые держится сознание любого законопослушного гражданина. А в том, что Мария относилась именно к такому разряду людей и что она не врала насчёт того, как она сюда угодила, у меня с самого начала не возникло ни единого сомнения. Таким людям тяжело переступить грань закона, даже если речь идёт о собственном спасении.
К тому времени, когда она снова заговорила, мне удалось увеличить отверстие настолько, что я смог просунуть в него голову. Коридор оказался длинным. Тянулся он вдоль всех камер к закрытой металлической двери. На противоположной стороне были такие же двери, только, в отличие от первых, эти были распахнуты настежь.
— Прекрасно! — произнёс я, втягивая голову обратно.
— Вы же меня здесь не бросите?
Голос девушки выдавал её беспокойство, и я не стал затягивать с ответом:
— Не брошу, конечно.
Я и впрямь не собирался её бросать, но у меня самого не было уверенности в том, что мне удастся воплотить задуманное в жизнь. Через час упорной работы я, подобно мешку с чем-то сыпучим, вывалился из камеры, изрезав при этом локти и живот об острые осколки, торчащие в окне. Но боли я не почувствовал никакой. Моё тело было пропитано адреналином. Первым делом я попробовал открыть ближайшие ко мне двери, но они, вполне предсказуемо, оказались запертыми. Ну а как же! Это же всё-таки СИЗО! Перехватив болванку так, чтобы в случае необходимости её можно было использовать в качестве оружия, я двинулся вдоль коридора к противоположному входу, или выходу — это уж как получится. Мы с Машей наделали столько шума, что будь в здании хоть одна живая душа, она бы непременно дала о себе знать. И тем не менее я вёл себя крайне осторожно. За распахнутой дверью оказалась небольшая комната с продолговатыми железными шкафчиками, располагающимися вдоль одной из стен. В конце помещения находилась стандартная офисная дверь, одна из тех, которую, в случае необходимости, можно легко выбить единым ударом ноги. Раздевалка, догадался я, осматриваясь. Заменить своё импровизированное оружие чем-нибудь повесомее, кроме стоящей в углу пластмассовой швабры, мне было нечем. Исследовав шкафчики, которые оказались безнадёжно пусты, я подошёл к двери и приложил к ней ухо. С той стороны царила абсолютная тишина. Осторожно, пытаясь не наделать лишнего шума, я взялся за ручку и потянул дверь на себя. Поддалась она легко и бесшумно. В нос сразу же ударил резкий сладковатый запах, уместный разве что в лавке мясника, но никак не в полицейском участке.