Открывшаяся перед глазами картина мгновенно выявила источник запаха. На полу просторной комнаты, обставленной офисной мебелью и продолговатым столом, на котором стояло несколько мониторов и разная сопутствующая электроника, лежало пять неподвижных тел. На первый взгляд было понятно, что они мертвы. Двое были раздеты догола и лежали в лужах засохшей крови, вытекшей из многочисленных пулевых ранений. Они были отчётливо видны на их телах. Трое же были в униформах, но выглядели они так, что меня чуть было не вывернуло наизнанку. Голова ближайшего ко мне полицейского была буквально оторвана от туловища и лежала неподалёку, уставившись в потолок остекленевшими глазами. Второй валялся рядом, с неестественно вывернутыми суставами всех четырёх конечностей, словно сломанная кукла. У этого напрочь отсутствовала нижняя челюсть. Третий выглядел не лучше, но именно на нём я и сфокусировал всё своё внимание. Прикрыв за собой дверь и, превозмогая тошноту, я подошёл к телу. Оно то ли сидело, то ли лежало на боку, опершись спиной о стену, и обеими руками сжимало служебный пистолет системы CZ 75 Compact с отведённым в заднее положение затвором. Видимо, это именно он уложил тех двоих.
«Что же тут, ко всем чертям, произошло?!» — подумал я, нагибаясь к оружию.
Всё оказалось намного хуже самых отважных моих предположений. Но почему тогда отделение не кишит следователями? И вообще, куда подевались все люди? Я решил не тратить время на бессмысленные умозаключения и сосредоточился на оружии, которое мне пришлось выворачивать из окоченевших рук бедолаги. А это, скажу я вам, не самое приятное дело. Найдя на поясе запасную обойму, я быстро перезарядил пистолет и, дослав патрон в патронник, почувствовал себя намного увереннее. Не без отвращения обыскав остальные трупы, я стал счастливым обладателем ещё одного такого же пистолета и четырёх полных обойм, которые я распихал по карманам. У тела с оторванной головой кобура оказалась пуста. Зато на поясе висела связка ключей. Эта находка оказалась самой ценной из всего, что мне удалось у них обнаружить. Завершив мародёрство, я взглянул на мониторы. Помещение оказалось дежурной комнатой, откуда проводилось отслеживание всех помещений в этой части здания. Девушку я увидел сразу же. Она сидела на лавочке в одной из камер и не отводила взгляда от двери. Все остальные камеры были пусты, что меня несказанно обрадовало. Я снова обвёл дежурную взглядом и, заметив очередную дверь, ведущую, по-видимому, к камерам, немедля отправился к ним. Но едва я коснулся ручки, как меня озарила мысль. Если хозяин пистолета уложил тех двоих, то кто же уложил его? Ответ напрашивался сам. Выходит, мы тут всё-таки не одни.
Я вернулся к мониторам и ещё раз пробежался по ним уже более внимательным взглядом. В камерах точно никого не было. И в остальных помещениях тоже пусто. Так, а где же находится дежурка? А, нет её. Видимо, посчитали, что себя мониторить не обязательно. Зато я вычислил помещение, которое, по моему мнению, находилось за теми самыми дверями. Это был коридор, ведущий прямо к камерам. Взяв пистолет на изготовку, я открыл дверь и тут же отскочил в сторону, уходя с возможной линии атаки. Сыграли старые привычки, отработанные во время моего бурного юношества. Никаких горячих точек, никакой армии, просто улица, жизнь и самоопределение в жёсткие девяностые — лучшая боевая школа. Но все мои предосторожности оказались лишними. Никто меня там не подстерегал, и я без приключений добрался к нужной мне камере.
— Мария, ты меня слышишь?
— Боже, да, слышу, как же я вам рада, как же я волновалась.
Я покрутил в руках связку ключей и, выбрав наиболее подходящий по виду, вложил его в замочную скважину. В выборе я не ошибся. Как я понял, это был универсальный ключ от всех камер. Дверь открылась, и я тут же оказался в крепких объятиях.
— Да постой же, сумасшедшая! — освобождаясь из цепких рук, проговорил я.
Передо мной оказалась невысокая, стройная девушка, лет тридцати, одетая в изрядно помятый строгий брючный костюм в тонкую полоску, из-под которого торчал воротничок некогда белоснежной блузки с перламутровыми пуговками. Её можно было бы легко назвать привлекательной, если бы не распухшее от слёз веснушчатое лицо и потрёпанная копна длинных рыжих волос, ниспадающих на высокий лоб. Острый подбородок, маленький аккуратный носик, чувственные губы правильной формы и большие глаза изумрудного цвета завершали портрет эталонной красоты.
— Да ты не Маша. Ты коша какая-то с такими-то глазами! — сказал я ей по-русски.