— Спасибо.
Он кивнул и удалился. Я несколько раз пытался дозвониться Кристине, но мне по-прежнему отвечал автоответчик. Обсуждая с Колобком планы наших дальнейших действий, я заметил на его лице явное облегчение, когда он узнал, что дальше я пойду без него. Здесь, за толстыми бетонными стенами, да при наличии провианта, он себя чувствовал комфортно. Я взял с него лишь обещание как можно лучше заботиться о Маше и занялся сборами. Молодой парень, имя которого я забыл сразу же, как оно прозвучало, подсказал, где можно поблизости от укрытия раздобыть велосипед. Это могло значительно облегчить мою задачу.
После этого, приведя оружие в порядок, я лёг рядом со спящей Машей. Сейчас, когда все вокруг спали, тревога за семью нахлынула с особой остротой, не позволив мне сомкнуть глаз, несмотря на усталость. И едва стрелки часов коснулись пяти утра, оповещая о восходе, я уже с нетерпением топтался у дверей, ожидая, пока двое дежурных закончат оттаскивать в сторону блокирующие вход заграждения из железных конструкций.
Провожали меня все, кроме Маши, которой доктор под утро вколол успокоительное. К счастью, лекарствами, ровно как и провиантом, люди запаслись в первый же день апокалипсиса, честно приобретя их в близлежащих аптеках и продуктовых магазинах, пока это было ещё возможно. Они потратили на них все свои сбережения, но именно это решение спасло их жизни. Маше было по-прежнему плохо, но она была жива! А самое главное — ранения оказались чистыми, и, значит, она останется человеком!
Никто из провожавших не произнёс ни слова. Да и стоило что/либо произносить? Но когда когда двое ребят осторожно приоткрыли двери, все как один подняли в воздух скрещенные пальцы. Я, кивнув всем на прощание, выскользнул наружу.
Глава X Аэропорт.
Глава X
Аэропорт.
Мёртвый город встретил меня могильной тишиной и ещё чем-то зловещим. Из окон пустующих домов за мной наблюдали сотни глаз. Я чувствовал их присутствие так же хорошо, как и обдувающий моё лицо свежий утренний ветерок. Только, в отличие от него, чувство я при этом испытывал омерзительное, словно меня окутали чем-то живым и липким. По телу пробежала дрожь, и я, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, показал невидимым наблюдателям средний палец. Как и следовало ожидать, этот жест их никак не впечатлил, зато мне от этого полегчало.
Прежде чем отправиться на запад, где, по моим расчётам, находился аэропорт, мне нужно было сделать ещё кое-что важное. Дробовик я нашёл на том же самом месте, где мне его пришлось отбросить накануне. Зато все запасы еды и тела убитых мной тварей из лавки исчезли. Этот факт отчасти объяснял, чем они питаются. Судя по разбитым вдребезги банкам, разным обёрткам и пустым, растоптанным коробкам из-под продуктов, валяющимся на полу, они ели абсолютно всё, не различая консервы от собственных сородичей.
«Если обстоятельства не изменятся, то вскоре мы останемся без пропитания», — подумал я, подобрав с пола оружие и вогнав в него отобранные у Колобка патроны. Короткий ход цевья, щелчок предохранителя — и я снова почувствовал себя непобедимым. Опасный самообман, но очень бодрящий. Несмотря на то, что я был хорошо вооружён и до этого, ничего не могло сравниться с дробовиком. Сноп картечи в узких проходах замкнутых помещений, где обычно скрывались твари, разил без промаха, тогда как для достижения того же результата выстрелом из винтовки мне бы пришлось расстрелять пол обоймы. Именно поэтому я за ним и вернулся. Впрочем, как и за своим рюкзаком. А Колобку, как показала практика, оружие было абсолютно ни к чему.
Я с трудом отыскал наши вещи, которые уцелели каким-то чудом под опрокинутыми стеллажами там, где мы устроили себе лагерь. Вложив в свой рюкзак дробовик и две большие собачьи консервы, найденные под прилавком вместе с упаковкой «Ментоса», — всё, что осталось после нашествия, — я сложил у пожарных дверей остальные вещи и оружие, чтобы Антон их сразу обнаружил, и навсегда покинул лавку старика Нгуена.
Выйдя на улицу, я направился в сторону метрополитена, где, по словам парня из котельной, находился небольшой магазинчик по продаже и сервису горных велосипедов. Поначалу город абсолютно не вписывался в тот постапокалиптический типаж, который изображался киносценаристами во многих, до омерзения похожих друг на друга кинолентах. Он не был ни опустошён, ни разрушен. Никаких тебе пожаров или следов мародёрства. Город, по крайней мере мой родной район, остался таким же, каким он мне запомнился из прежней жизни. За тем лишь исключением, что его улицы были пусты, а вокруг царила абсолютная тишина. Но чем дальше я отходил от жилого массива, тем больше я убеждался в том, что моему району несказанно повезло. Видимо, концентрация тварей здесь была настолько высока, что мародёры сюда захаживали редко.