— Но вы ведь залиты ею.
— В общем…
В общем… Я буду настолько честен, насколько это возможно. Я хотел подождать год, прежде чем что-то о себе рассказывать, но сейчас отличный шанс продвинуться.
— Это кровь гоблина. Когда я искал траву Кельпи, один из них мешал поиску, — соврал я, что он был один.
— Гоблин?! Вы убили гоблина, когда искали траву Кельпи? — удивилась она.
— Ну да. Я взял кухонный нож и…
Я воспроизвел движение, которым перерезал первому горло.
Хотя, как я и ожидал, Эльза была ошарашена подобной новостью, я уставился на нее серьезным взглядом. Вероятно, она успокоилась, поняв, что я говорю правду.
— Господин Северус, что вы такое?
— Думаю, нам нужно о многом друг другу рассказать. Я признаюсь кое в чем, и ты тоже, ладно?
— Хорошо…
— Но сейчас нам нужно отдохнуть. Поговорим, когда позаботимся о наших телах. Еще слишком рано, а мы оба в плохом состоянии.
— Это правда. Простите, что показала вам сторону своего характера, за которую мне стыдно.
История, которую я собираюсь рассказать, довольно-таки безумна, так что лучше я начну говорить, когда мы оба придем в себя. Я подал Эльзе сменную одежду и, вернувшись в свою комнату, начал переодеваться сам. Сняв одежду, я увидел, что она почти вся в гоблинской крови. Я осознал, сколь неуклюже я действовал на самом деле.
Помывшись водой из колодца, и, наконец, переодевшись, я решил перекусить и вышел из комнаты. Разделив кусок хлеба на две равные части, я окунул их в смесь из молока, яиц и сахара. Я поджарил их до легкой корочки и вот, первая версия французских тостов из нового мира готова. Довольно странно называть это тостом, учитывая, что использованный мной хлеб, вовсе на привычный не похож. Я точно уверен, что это вкусно. Также я приготовил свой любимый чай и все это отнес в комнату Эльзы.
Я постучал в дверь и, дождавшись ответа, вошел. Я говорил ей не вставать с кровати, но, как и ожидал, она меня не послушала, уже успев полностью переодеться и прибрать у себя в комнате. Думаю, нужно дать ей поесть перед тем, как начинать разговор.
— Что это? Я никогда раньше не видела такой еды.
— Это французские тосты, они сладкие и очень нежные на вкус.
— Тогда, пожалуй, я попробую.
Вообще-то я хотел приготовить кашу, чтобы эффективней восстановить силы, но риса здесь нет. Поэтому я сымпровизировал и приготовил мягкую еду которую можно быстро съесть. И Эльза ела с широкой улыбкой на лице.
— Это очень вкусно. Я чувствую доброту, которую вы вложили в готовку.
— Ясно. Ну ты все еще выздоравливаешь, так что не переутомляйся.
— Я не пытаюсь вас похвалить, мне правда это нравится. И я очень счастлива, что вы обо мне так заботитесь.
Я почувствовал, насколько она благодарна, наблюдая, как она ест со счастливым выражением на лице, и, быстро разобравшись с тостами, мы принялись за чай.
Вот и подошло время начать разговор, который должен изменить всю мою жизнь.
— Эльза, пора нам начать разговаривать о важных вещах.
— Я вас поняла…
— Итак, насчет меня, на самом деле я…
— Подождите, пожалуйста.
Я хотел рассказать все быстро, но остановился.
Да дай мне уже высказаться. Стоило мне набраться смелости, чтобы начать говорить, как ты перебиваешь меня на полуслове…
— Пожалуйста, дайте мне рассказать первой. Это насчет вашей матери.
Ой, я наконец-то узнаю, кем была моя мать?
В любом случае, на лице Эльзы застыла сложная смесь эмоций. Видимо она собирается сказать то, что трудно рассказывать:
— Извините, у меня в столе картина. Не могли бы вы…
Я заглянул в стол, как и сказала Эльза и нашел там лист бумаги, по размеру похожий на А4. На нем была изображена женщина. Хотите сказать, что это…
— Это Мария Элдранд. Ваша мать, господин Северус.
Это, конечно, не фотографический уровень, но картина нарисована в цвете и при том очень недурно.
Я ощутил покой, посмотрев в добрые глаза женщины с иссиня-черными волосами. Я подсознательно понял… Да, это моя мать.
— Она… Умерла при ваших родах.
Глава 6
— Вот значит как, — расстроился я.
— Мне… Очень жаль, — опустила голову Эльза.
После рассказа о смерти моей матери, Эльза не может поднять глаз и даже не пытается вытереть слезы.
Я не знаю, почему она грустит. Может из-за того, что она не рассказала мне это раньше или от чувства бессилия. На самом деле это я тут должен расстраиваться, но я остался спокоен... Даже слишком спокоен. Как правило, известие о смерти матери заставляет человека испытать огромное потрясение. Однако, благодаря опыту из моей прошлой жизни, я отнесся весьма... Без эмоционально? Я убил несчетное количество людей, да и друзей потерял немало. Я не говорю, что совсем не испытываю грусти, но, даже если меня что-то сильно расстраивает, я не могу даже заплакать. Лично мне кажется, смерть — это даже лучше, чем паралич на всю оставшуюся жизнь.