— Так ты ребёнок и есть. — Я слегка улыбнулся. — Не забывай, фактически тебе всего пять лет.
— Важно не то, сколько лет ты прожил, а то, как ты их прожил, — парировал Рич до боли знакомой мне фразой.
Интересно, откуда он её узнал? Возможно, Фригга сказала, а может быть… может быть я сам нечаянно обронил её в одном из своих нескончаемых монологов, когда Рич сидел в темнице и притворялся, будто бы он слушает музыку.
— Ника многому научила меня, — продолжал тем временем мальчик. — Хотела, чтобы я стал одним из «новых лидеров». Пыталась настроить меня против Агентов. Говорила, что в смерти моих родителей виноваты только вы. А я… я уже тогда начал понимать, что виноваты, в сущности, все, и «Чёрный Квадрат» ничем не лучше, а может быть, даже и хуже.
Я не знал, что ответить на эту реплику, и потому просто кивнул, а Рич, помолчав немного, вдруг задал вопрос:
— Ты был близким другом моего отца, верно? — мальчик изучающее смотрел мне в глаза.
— Да. — Я и сам не мог понять, рад такому неожиданному вопросу или нет. С одной стороны, то, что Рич вообще поднял эту тему, свидетельствовало о том, что подросток начал мне по-настоящему доверять; но с другой — воспоминания о Сэме причиняли глубокую душевную боль, и я предпочел бы никогда и ни с кем не говорить о Воителе. Но обсудить это с его ребёнком я был просто обязан. — Сэм был хорошим товарищем.
— Расскажи мне о нём, — попросил парень, отрешенно глядя в пустоту.
— Что именно ты хочешь узнать?
— Всё, что ты помнишь.
— Ну, мы познакомились на базе. Забавная вышла ситуация. — Мой голос словам не соответствовал: он был пропитан горечью и болью. — Он должен был лететь на своё первое задание, но натолкнулся на меня. Мы разговорились, даже повздорили немного, а потом выяснилось, что Сэм прозевал вылет своей группы, и Леонора исключила его из Агентов. Он тогда очень сильно расстроился, но всё равно пытался увидеть в этом светлые стороны. И уже на тот момент он встречался с твоей мамой. Они с Кайсой очень много времени проводили вместе, в результате чего я часто оставался один. А потом мы создали Звёздный Патруль, и начались наши приключения.
— Родители рассказывали мне об этом, — перебил меня Ричард. — Они говорили, это была замечательная организация.
— Скорее нелепая и смешная. — Я не смог сдержать ностальгической улыбки. — Но веселое было время, ничего не могу сказать. Беззаботная молодость, ветер в голове, поиски приключений… Как бы мне хотелось вернуться на пять-шесть лет в прошлое и пережить эти мгновения ещё раз.
— С удовольствием отправился бы в прошлое вместе с тобой, — неожиданно поддержал меня Ричард. — Ведь там мои родители ещё живы. Какими они тебе запомнились?
— Кайса, твоя мама, была очень доброй и светлой, — произнёс я, чувствуя, что мои глаза уже стали влажными. — В её сердце не могло найтись места для гнева, ненависти, зависти. Она бесконечно любила всё живое и долго не могла принять то, что на свете есть люди, которые могут причинять другим боль и тем более убивать.
— Да, характером я, отчасти, пошёл в маму, — задумчиво протянул Ричард и спросил: — А что отец?
— С твоим отцом я был знаком даже ближе, чем с Кайсой. — Мне было трудно говорить, голос не слушался, но приходилось себя пересиливать. — Сэм, он… тоже был очень добрым, весёлым, простым. Гордыня и пафос — это не про него. Он всегда вёл себя скромно, миролюбиво, умел посмеяться над собой. Но твою маму он любил очень сильно и на всё был готов ради нее. Однажды ему показалось, будто я причинил Кайсе вред (глупое недоразумение), и… преобразился до неузнаваемости. В тот момент я не мог поверить, что передо мной спокойный и застенчивый Сэм. Он меня избить был готов за Кайсу. Повезло, что до драки дело так и не дошло. А потом Сэм остыл, понял, что погорячился, устыдился своего поведения и… извинился передо мной. А я не смог его сразу простить — чёртова гордость помешала. В тот момент я чувствовал себя глубоко уязвлённым и не смог успокоиться так же быстро, как мой друг. Я затаил на него обиду и… исключил из команды.
— Отец об этом не упоминал, — покачал головой Ричард.
— Наверное, не хотел очернять меня в твоих глазах. — В моем сердце вспыхнула пламенная благодарность.
— Это не сильно помогло, — парень криво усмехнулся. — А потом ты вернул его в команду?
— Да, когда он спас мне жизнь. Я был на Конкордии, когда она взорвалась, и умер бы, если бы не твой отец. Я был поражен его чистосердечностью. Я его унизил, выгнал из команды, а он всё равно пришёл на помощь, когда я нуждался в ней. Сэм не умел долго держать в сердце обиду, он всегда был готов простить.
— Я бы тоже хотел так, — одними губами прошептал Ричард. — Но не могу. Мне больно, Локи, ужасно. В моей душе будто бы образовалась чёрная дыра, и всё тепло, весь свет, что поступает извне, просто исчезает в этой адской воронке. Бесследно. — Ребенок посмотрел на меня, и я увидел, что в глазах его стоят слёзы. — Я каждый день думаю о них. Каждый чёртов день! Мысленно возвращаюсь в те времена, когда они были живы, и переживаю эти мгновения раз за разом, будто бы до бесконечности пересматривая понравившийся фильм. Понимаешь, Локи, я будто бы живу в прошлом, а должен в настоящем. Но в настоящем у меня ничего нет, кроме холодного одиночества. Раньше был Компьютер, и я верил, что он хочет помочь. А потом выяснилось, что и он лгал, и… Я понял, что остался совсем один. Один в этом чёртовом мире, где столько алчности, насилия и злобы…
— Нет, Ричард, ты не один. — Мне захотелось обнять ребенка, но я не решился этого сделать: всё-таки мы были с ним ещё недостаточно близки. — Я с тобой. И всегда буду с тобой, несмотря на татуировку на твоей руке. А сейчас, давай продолжим занятие. — Я решил, что лучший способ успокоить мальчика — это переключить его внимание на учебу. — Итак, на чём я остановился?
— На энергетической подпитке, — охотно подсказал Рич.
— Да, точно. Так вот, суть этого явления заключается в том, что я передам тебе часть энергии своего артефакта, а ты потратишь её на создание луча, который уничтожит механизм. Должно получиться. Меня смущает только одно…
— И что же?
— Когда я давал энергетическую подпитку Нике, я ничего, по сути, и не делал: ведьма качала из меня силы сама. Ты же так не сможешь. А это значит, мне придётся учиться передавать энергию самостоятельно. Ну, время у нас для этого есть, так что… вперёд.
***
И так проходил день за днём. С утра мы с Ричардом, наскоро позавтракав, шли в тренировочный зал и начинали отрабатывать нашу схему на реальных автоматических летательных аппаратах, которые мы отправляли в космос. Да, много кораблей мы привели в негодность и, ясное дело, принесли Рэю, Фригге и Нике немалые убытки, но Лидеры были готовы стерпеть это ради пользы дела. Конечно, получалось у нас далеко не всегда: и мне, и Ричарду пришлось осваивать новые навыки, и мы то и дело допускали ошибки. У нас даже было шуточное соперничество — кто меньше раз оплошает.
Понимая, что времени у нас в обрез, мы отдавали тренировкам почти все свои силы, и на отвлеченные темы разговаривали очень редко. А вечером мы, уставшие и измученные, возвращались в каюту и ложились спать. Каждый раз я, перед тем как закрыть глаза, думал о том, что неплохо было бы навестить Фриггу и Рэя, чтобы узнать, как продвигаются дела у них, и каждый раз отбрасывал эту мысль в сторону, чувствуя, что сил на это уже не осталось.
Но вот однажды ночью мне, несмотря на смертельную усталость, не спалось. Воздух почему-то казался мне невыносимо душным, привычная койка — жёсткой, да и вообще ощущался явный дискомфорт. Поняв, что не смогу заснуть, я стал прислушиваться к тишине, в надежде различить хоть какие-то звуки. И различил. Я слышал дыхание Ричарда, и что-то в этом дыхании меня настораживало. Оно было не размеренным и глубоким, как у спящих людей, а нервным и прерывистым. Я по себе знал, что обычно люди так дышат, когда плачут и пытаются скрыть это от посторонних.
— Эй, Рич, тебе плохо? — осторожно позвал я в темноту.
— Спи, не обращай внимания. — Парень изо всех сил старался говорить спокойно, но голос его подводил, срываясь и дрожа. — Всё нормально.