— Увы, адмирал, но они едва ли не втрое больше.
— Дело осложняется. Значит, они во столько же крат дальнобойнее.
— Не слишком ли вы пессимистичны, сэр Горацио?
— Помилуйте, сэр Френсис, неужели, когда вы сталкиваетесь с неизвестными характеристиками некоего устройства, вы считаете гипотетические характеристики по нижней планке возможного?
— Вынужден признать вашу правоту, сэр Горацио. И также вынужден сказать: меры борьбы с обороной островов ложатся исключительно на вас.
— Но я ещё не выразил своего согласия на участии в этом деле, сэр Френсис!
— Сэр Горацио! Никто кроме вас не сможет отомстить за унижение нашей великой державы! Никто не сумеет взять в кандалы или уничтожить виновника наших несчастий. Я, даже если буду готов участвовать в деле, но лишь в качестве младшего офицера, поскольку не обучен военному делу. Здесь нужен военный вождь, здесь нужен гений, соединяющий в себе таланты флотоводца и полководца. Кто кроме вас, достопочтенный сэр адмирал Горацио Нельсон? Кто кроме вас сможет выполнить эту невероятную задачу?
Ядрёная смесь правды, патетики, лести и патриотизма не могла не произвести необходимого впечатления. Горацио Нельсон встал, плечи его развернулась, взгляд ушел внутрь, а потом снова обрёл цепкость и остроту, кулаки сжались.
— Я берусь за это дело, сэр Френсис.
— Вы обещаете выполнить его?
— Сэр Френсис, я либо выполню своё намерение, либо погибну на пути к высокой цели!
Флот из двадцати восьми линейных кораблей и тяжёлых фрегатов, частью принадлежащих Ост-Индской компании, а частью недавно входивших в состав английского флота, стоял в порту Касабланки уже второй месяц. Большинство ремонтных работ были уже выполнены, и матросы наводили окончательный лоск на корабли. Бордели и кабаки Касабланки были заполнены англичанами, и местные жители тихо сатанели под гнетом нашествия варваров. Они мечтали избавиться от англичан, но вынуждены были терпеть, ибо сила была на стороне пришельцев.
Куда пойдёт эскадра, какие задачи будет решать, кто будет командовать кораблями в бою было решительно непонятно ни простой матросне, ни офицерам, ни даже капитанам кораблей. Все ждали, и только циркулировали неверные слухи, что ждут командующего. Разумеется, чаще всего в слухах упоминался самый удачливый адмирал английского флота — адмирал Нельсон.
И вот, пасмурным утром середины ноября, осторожно раздвигая носом клубы густого тумана, на рейд Касабланки вошел скоростной шлюп, из числа тех, кого французы величают корветами. Обменявшись сигналами с брандвахтенным судном шлюп «Индевор» приблизился к эскадре, и встал у борта сточетырёхпушечного линкора «Виктория». Вскоре все корабли, стоящие на рейде вскипели бурной деятельностью, и капитаны срочно отправились на «Викторию», на совещание с наконец-то назначенным командующим флотом, адмиралом Нельсоном.
В адмиральском салоне «Виктории» капитаны получили приказ готовиться к походу и бою, но где и с кем предстояло воевать, сказано не было. Даже промежуточная стоянка будет указана только после выхода кораблей из Касабланки. На негодующие восклицания капитанов, возмущённых неслыханным недоверием, Нельсон невозмутимо ответил, что всем присутствующим на совещании он, адмирал Нельсон, доверяет безраздельно. Но! Под командой каждого из капитанов находится от двухсот до трёхсот пятидесяти подчинённых, треть их которых — вчерашние уголовники, а половине из оставшихся нельзя доверять потому что они продадут и родную матушку за сходную цену. Дело, на которое идёт флот, слишком серьёзно, чтобы можно было допускать хоть какие-то элементы случайностей.
Переход от Касабланки в Сфакс, довольно крупный порт в Тунисе, был тяжёлым. На подходе к Гибралтару соединение попало в шторм, да такой, что несколько кораблей получили тяжёлые повреждения: кто-то от удара волн обзавёлся обширными повреждениями корпуса, а кто-то получил поломки мачт и рангоута. Неудачное начало похода вызвало ропот в экипажах, и по прибытию в Сфакс, трое зачинщиков беспорядков были повешены, а пара десятков обошлась наказанием плетьми.
Порт был немедленно оцеплен, и на время стоянки флота выход в море запретили любым судам, даже рыбачьим лодкам. Предосторожность нелишняя, но не гарантирующая полного успеха. Трое мужчин не вполне определённой наружности, то ли бледные арабы, то ли загорелые европейцы, потерлись среди воинов пустыни, нынче заполонивших город и порт, среди местных моряков и рыбаков, заглянули и в кабаки, где уже дегустировали местную выпивку приезжие англичане. После этого мужчины ушли на дальнюю окраину города, оседлали верблюдов, и неспешно удалились в уединённую бухту, километрах в десяти от Сфакса. Верблюдов они передали встретившим их старику и его внуку, а сами взошли на джалбаут, стоящий у причала. Запыхтел полудизель, и корабль, отвалив от причала, направился в море. Им повезло: они успели выйти из узкой длинной бухту за несколько минут до того, как английский шлюп, осматривающий побережье, не подошел, и не перекрыл дорогу. Моторное судно всегда может уйти от парусного: нужно всего лишь учитывать ветер, и двигаться в неудобном для парусника направлении, потому джалбаут легко оторвался и ушел, походя, расстреляв из маленькой пушечки два моторных катера, на которых англичане пытались догнать и остановить джалбаут.