Из всего экипажа «Виктории» в триста пятьдесят человек, выжило пять человек, все — рядовые матросы.
Глава 10
— Папа, ты дашь мне оружие?
Сын ещё очень мал, но он мужчина, и насколько я понимаю, в живых ни его, ни его маму, брата и сестру не оставят, а наоборот, подвергнут мучительной смерти. В таком случае быстрая безболезненная смерть предпочтительнее.
— Держи пистолет, Павел Юрьевич, как им пользоваться ты знаешь. Уточню: стрелять только с моего разрешения или мамы. Ну, или в случае явной опасности, например, в случае неожиданного нападения. Стрелять постарайся с упора, помнишь, как я тебя учил? Иначе тяжёлое оружие просто улетит от отдачи.
Елизавета Алексеевна, изредка поглядывая на нас, проверяла своё оружие: три дробовика и дамский малокалиберный пистолет. Да уж, с оружием у нас порядок. Кроме дробовиков и пистолетов у Елизаветы Алексеевны и Паши, имеются ещё пять самозарядных крупнокалиберных карабинов, два автоматических пистолета и три десятка гранат. С боеприпасами тоже полнейший порядок — хватит на пару дней стрельбы. И позиция у нас весьма недурна: подземное убежище находится на глубине восемь метров, над нами мощный слой известняка, и проникнуть в наше убежище можно только по одному коридору, длиной метров тридцать, причём в полный рост идти невозможно, поскольку высота коридора всего полтора метра. Не знаю, почему люди, добывавшие тут камень для строительства, не сняли полметра камня с потолка или не углубили коридор, но для обороны такое обстоятельство очень удачно. В нашем убежище имеется три вентиляционных отверстия, ведущие в разные места: я лично озаботился вентиляцией, когда получил во владение этот дом.
Был в моей жизни случай, когда запасной выход спас жизнь хозяину жилища и мне заодно. Дело было в «святые» лихие девяностые. Я был в гостях у приятеля, невеликого питерского бизнесмена, снимавшего квартиру на первом этаже в обычном панельном доме сто тридцать седьмой серии. Сидели, пили чай, болтали о литературе, когда в дверь стали ломиться бандиты: они поставили моего приятеля на счётчик. На кухне оказалось пробитое отверстие в подвал. Люк в подвал прикрыт линолеумом. Мы спустились в подвал, хозяин немного повозился, и линолеум лёг на место, скрывая путь бегства. Из подвала мы тихонько вышли на улицу, прошли на соседний двор, сели на машину и были таковы.
Этот опыт впечатлил меня, и на всякий случай я сделал запасной выход за пределы участка, когда поселился в собственном доме, в деревне. Правда, ход этот, по счастью, не понадобился. Здесь, на Мальте, я сразу после вселения, озаботился созданием убежища для семьи и близких друзей. Времена нынче неспокойные, я многим поперёк горла, так что убежище необходимо.
На Мальте, как и почти везде в южных странах, камень для строительства добывается в подземных катакомбах. Это очень удобно: не надо возить издалека, не надо далеко ходить на работу в каменоломню, а кроме того, после выемки камня образуются полости, в которых можно устраивать погреба и прочие хранилища. За века существования городов, под ними возникли запутанные лабиринты, и в тех лабиринтах можно запросто заблудиться и пропасть.
Под Валлеттой тоже имеется лабиринт катакомб, и мы, я имею в виду русскую часть Мальтийского ордена, тоже приложили руку к его расширению. Когда строились дома для русских учёных, то камень для них пилили в катакомбах, и поднимали через подвал, так что ход в лабиринт есть в каждом из домов. Разметить путь к моему дому и ознакомить с этим путём глав семейств — дело нескольких часов. Кроме того, мы провели три тайные тренировки по эвакуации из домов в убежище, так что, когда пришла нужда, все оказались в должной степени готовы.
Вот и сейчас, как на тренировке, в дальнем конце коридора трижды — коротко-длинно-коротко — мигнул фонарь, и раздался голос Рогожина:
— Свои! Рогожин, Шульце и Полубешкин с семьями и прислугой прибыли.
— Слава те, господи! Проходите поскорее, господа, заждались вас уже. Никого не потеряли, Пафнутий Львович?
— Все на месте, и дети и взрослые. — сказал Рогожин, пропуская вперёд членов своей команды, и, судя по движению руки, пересчитывая подопечных. По счастью, никто не потерялся.
— Бумаги и приборы убраны в тайник, личные бумаги с собой, более ничего брать не стали, как и велено.