— Стрелять по моей команде! — кричу я, и тут же:
— Огонь!
И за командой следует дружный залп. Цели, вернее сектора обстрела распределены, каждый из нас знает свой манёвр.
— Огонь!
— Огонь!
— Огонь!
— Огонь!
Пять залпов, и коридор очищен от живых, а мертвецы и полумёртвые создали завал поперёк коридора, примерно на полпути к нам. Уклон коридора в нашу сторону, и видно, как вдоль стены сформировался кровавый ручей довольно приличного размера. Моя команда спешно перезаряжает оружие. Смотрю на сына, видно, что ему крепко не по себе.
— Павел Юрьевич, твоя смена закончена, иди отдыхать, скоро мы с Осипом присоединимся к тебе, только объясним обстановку сменщикам.
Паша молча кивает и уходит.
— Господа, что делать вы знаете, за врагом наблюдайте в зеркала, как придумал Павел Юрьевич. Вопросы есть?
— Что делать если снова навалятся?
— Увидите признаки приготовления, зовите нас, как мы позвали вас. Если ошибётесь, ничего страшного. Лучше уж несколько раз сбегать зря, чем допустить нечто плохое.
— В таком случае, Юрий Сергеевич, идите отдыхать, мы тут пока сами.
В дальнем отсеке, где собрались дети, всё было благополучно. Умница Аня, чтобы ребятня не сходила с ума от тревоги неизвестности, организовал игру в школу, и до прихода туда Паши, вела урок географии. Когда Паша появился в проходе, она, не выходя из образа строгой учительницы, объявила:
— А сейчас наш одноклассник, которому выпала честь с оружием в руках защищать нашу Родину, расскажет нам о сути происходящего. Прошу вас, Павел Юрьевич.
И села на лавочку чуть позади остальных детей. Она учительница, а потому должна соблюдать некоторую дистанцию. Я из полумрака прохода видел, как наполнились тревогой глаза девочки, только что сохранявшей бесстрастное выражение лица. Ах, как хорошо воспитывают своих детей Рогожины! Хорошую подругу выбрал себе Паша, дай боже, чтобы у них всё сложилось благополучно, хотя жизнь она длинная, и неизвестно какие встречи и увлечения будут у этих детей.
Грохот выстрелов, что периодически раздавался со стороны оборонительной позиции, уже нисколько не мешал, стал фоновым звуковым сопровождением.
— Кушать хочешь? — спросила незаметно подошедшая Лиза.
Вслед за ней шла горничная, что несла большой поднос с кастрюлькой, накрытой крышкой, чашками и сладостями. Посредине подноса стоял кувшин, от которого вкусно пахло какао.
— Очень. Я, знаешь ли, привык всякие трудности и неприятности заедать, вот и сейчас голоден как три собаки.
— Это был пустой вопрос — улыбнулась Лиза — я с тобою знакома не один год. Сейчас накормлю, только минутку подожди.
Прислонясь к прохладному камню, я смотрел на супругу, обихаживающую детей и улыбался. Мне повезло в той жизни, мне повезло и в этой жизни — мне достались достойные женщины. С ними хорошо и надёжно, они действительно составляют вторую половину моей души.
— О чём думаешь, мой муж и повелитель? — спросила Лиза и погладила меня по щеке.
— О тебе, моя родная, и о том, что мне повезло с тобой.
За общим столом, где мы не так давно… Хотя… А ведь после обеда прошло уже почти четыре часа! В общем, Лиза усадила меня за стол, подала горшок гречневой каши, а к ней хорошую такую отбивную, как следует прожаренную, и размером с сапёрную лопатку.
— А Паша?
— Не волнуйся, я ему подала его любимые блинчики с ветчиной, и попросила Аню проследить, чтобы он всё скушал.
— Именно так и надо заботиться о мужчинах! — провозгласил я.
И впился зубами в мясо — пусть весь мир подождёт!
Но мир ждать не стал. Прибежал посыльный с рубежа обороны: британцы снова пошли на приступ.
Как я говорил, примерно посредине коридора образовался завал из тел убитых и тяжелораненых британцев, и оттуда свежие силы попытались совершить бросок. Часть англичан открыла бешеную пальбу в нашу сторону, просто в белый свет, поскольку ничего-то они не видели, но всё равно неприятно. Я в прошлую свою смену обзавёлся глубоким рассечением на виске, от отлетевшего куска камня, сейчас точно такое же зашивали Ивану Ивановичу Шульце.
Толпа, в тридцать человек, протиснулась между завалом из трупов и потолком, и рванулась в нашу сторону, то и дело, падая, оскальзываясь на покрытом кровью полу, натыкаясь на шипы, спотыкаясь о трупы. А мы стреляли и стреляли, уже почти упор, целясь в оскаленные в нечеловеческой злобе рожи. На этот раз я израсходовал семь гранат. Последние из них пришлось взорвать в опаснейшей близости от себя, но бог миловал, никто из наших людей, да и я сам, не пострадали. Уже в конце боя, когда англичане бросились назад, а мы били им в затылки, я увидел, что Паша снова занял свою позицию, впрочем, никто кроме него там бы и не поместился.