Я сразу приложил язык, и печатные платы вошли в обиход радиотехники как естественная составляющая электронных схем. Насколько я понимаю, печатные платы серьёзно уменьшают и вес и габариты электроники.
Для начала мы проверили рацию, передатчик и приёмник на земле, на рядом стоящих столах. Потом растащили столы в разные концы взлётного поля. Передачи слушались превосходно, и наши военные загорелись идеей погрузить рацию на самолёт, и проверить дальность прямой радиосвязи.
Сказано-сделано. В заднюю кабину разведывательного самолёта с собственным именем «Летучая мышь», загрузили увесистый приемопередатчик весом в половину центнера, радиста и офицера, пожелавшего посмотреть на работу рации в полёте. Короткий разбег, и аэроплан типа летающее крыло, легко взлетел в небо. Из средней части вниз свесился тросик антенны, с грузом, и военные, что воздушный, что морской, тут же, едва ли не хором, навели критику:
— Непорядок! Этот тросик… Антенна? Пусть будет антенна! Антенна не должна болтаться придумайте, как сделать, чтобы она крепилась к корпусу, лучше, если изнутри, чтобы враг не знал, как повредить важнейшее средство связи.
— Непременно продумаем, и решим сей вопрос. — спокойно кивнул Рогожин.
Он вообще не выпускает из рук блокнота и карандаша, фиксирует все замечания и свои мысли по поводу текущих испытаний.
— Господа, прошу пройти со мной на крейсер, только там имеется возможность точно измерить расстояние до самолёта. — пригласил нас Никифор Карлович фон Валь.
Мы пошли вниз, к причалу, у которого стоял крейсер. Солдаты из аэродромной команды вслед за нами тащили на носилках радиоприёмник и радиопередатчик, но на крейсер подниматься не стали, а остались на причале. Мы же, поднялись на самый верх, и встали на площадке, у большого дальномера, с размахом окуляров метра три, никак не меньше. У дальномера суетился молоденький мичман.
— Какова дальность, Денис Ерофеевич? — спрашивает фон Валь у подчинённого.
Видно, что командир волнуется, видимо техника ещё даёт сбои, и оператор не вполне опытен. Командир совсем не хочет попасть впросак, и мы его прекрасно понимаем, сами такие. Но мичман, пусть и слегка волнуясь, вполне уверенно докладывает:
— Дальность сорок восемь целых, шесть десятых кабельтовых или девять километров. Дистанция постоянно увеличивается.
Рогожин подходит к ограждению площадки и интересуется:
— Что там со связью?
— Связь устойчивая, поддерживается непрерывно. — поднимает голову старший над командой радистов.
— И каким же образом вы обеспечили непрерывность, позвольте полюбопытствовать?
— Радист решил немного попеть, а мы слушаем, голос у Палыча очень приятный. Хотите, я переключу на внешний динамик?
— Да уж, не откажите в любезности!
Щелчок переключателя, и из динамика льётся приятный баритон:
Звук далеко не идеальный, идёт наведённый шум от двигателей, и сильные помехи от работы динамо и электросетей самолёта.
— Ого! Радио способно передавать и голос? — удивляется фон Валь.
— А вы не знали? — в ответ изумляется Рогожин.
— Откуда? До сих пор все ваши работы были секретны, перед испытаниями я не получал никаких бумаг и пояснений. Для меня передача на расстояние, да без проводов, телеграфных сообщений уже большое достижение, а тут передача голоса. А можно ли убрать шум, или он неизбежен?
— Шум двигателей и винтов самолёта убрать пока не получится, потому что это звуковые волны. — обстоятельно отвечает Рогожин — А вот с хрипами и треском, что происходят от разрядов искры в системе зажигания двигателя и при работе динамо-машины, мы справимся, нужно только провести исследования и эксперименты.