Так вот: помощь сотрудников Лизы была крайне серьёзной, и заключалась, в основном, в постановке правильных вопросов. Любой исследователь, как гуманитарий, так и адепт естественных наук, как и любой дознаватель из полиции или прокуратуры скажет вам, что хороший вопрос освещает поле исследования лучше, чем прожектор. Вот я и вылавливал правильные вопросы из лепета разной степени разумности.
После беседы с очередным умником я влезал в гидрокостюм, нацеплял акваланг, и нырял в море. Там, на небольшой глубине плавал, разглядывал подводную живность и растительность, а в голове, тем временем, всплывали вещи, которые я, казалось бы, когда-то давно и прочно забыл. Но нет, не забыл. Всплывшие в голове детали ложились на бумагу в виде текста, схем, чертежей или простых эскизов, а потом их разбирали на атомы юные и не очень юные электронщики. Самый возрастной в их компании был весьма колоритной фигурой: высокий, тощий, невероятно волосатый тип, а торчащими из зарослей пронзительно-синими глазами и толстым носом. Руками Онуфрий Егорович делать не умел совершенно ничего, зато голова у него работала так, что он мог в несколько минут выдумать выход из любой технической закавыки. Онуфрий Егорович легко представлял себе любые устройства в объёме и в динамике их работы. Он легко прокручивал в голове работу, например, процессора, и уверенно указывал на узкие места работы устройства, а что ещё важнее, каким образом нужно изменить параметры для устойчивой работы устройства.
Разумеется, оставалось очень много вопросов, на которые нужно давать ответы. Более того: нужно создавать научную школу, описывающую процессы происходящие внутри уже работающих машин, а то получилось несколько странно: телефон, телеграф и радио у нас уже успешно работают, а фундаментального обоснования их работы нет как нет. То есть, законы Ома, Фарадея и того же Вольта есть, и они описаны в учебниках, а вот научных исследований за ними опять не стоит.
Эта странность, кстати, породила новое течение в богословии: кое-кто стал тыкать немытым пальцем в мою сторону и провозглашать меня пророком вроде Моисея и кто там у них ещё был. Нет, всё логично: пророки получали свои откровения ниоткуда. Я притаскиваю знания тоже не из общеизвестной библиотеки, и это факт. Пророки успешно воевали за веру, за мной тоже водится нечто в том же духе. Признаться откровенно, такие разговорчики очень сильно действуют мне на нервы, и вот почему: мне эта болтовня уже не повредит, я уже взрослый и состоявшийся человек. Паша и Серёжа растут самостоятельными и твёрдыми людьми. А что будет с внуками? Не снесёт ли их крышу осознание величия предков, а на этой почве — внезапное чувство собственного величия? На примеры того, как бездарные и пустые потомки великих предков корчат из себя богов я насмотрелся. Взять хотя бы ежегодные сборища потомков Пушкина, Толстого и кого там ещё, хотя эти люди собою представляют как личный так и групповой ноль.
Страшновато.
В один прекрасный день, в Валлетту пришла целая армада кораблей, и все — сверхсовременные теплоходы. С востока, из Стамбула, пришел отряд крейсеров, охраняющий пассажирский теплоход «Трабзон», главным пассажиром на котором был турецкий султан. С юга, из Персидского залива, вокруг Аравии, через Суэцкий канал, пришел ещё боевой отряд и другой теплоход, «Алая роза», на нем шахиншах Ирана. А с запада, вокруг Европы и через Гибралтар, пришла скромная «Афина» с новой энергоустановкой, в сопровождении своих постоянных «кавалеров» «Витязя и 'Джигита».
Я сердечно рад был приветствовать своего венценосного друга, императора Павла Петровича с его супругой, Натальей Алексеевной. Первый вечер мы посвятили простым беседам о былом, о безвозвратно ушедшей беззаботной юности с её скромными свершениями, когда горжет поручика казался немыслимым достижением, а самозарядный пистолет — невероятным оружием.