— Лео, ты что здесь делаешь? — я с удивлением смотрел на Демидова младшего. Лео же тем временам осматривал всё в надежде найти стул или кресло, куда он смог бы присесть. Но так как единственный стул для посетителей сейчас занимал взъерошенный Ромка, то ему ничего не оставалось, как подойти к столу и опереться на него.
— Я пришёл посмотреть на людей, которых, между прочим, считаю не просто друзьями, а членами своей семьи. Они ведь ни разу мне не позвонили, чтобы хотя бы поинтересоваться состоянием моего здоровья, — и он посмотрел почему-то на Ромку.
— Если бы ты умер, нам бы сообщили, — ответил Рома, взъерошивая рукой и так всклокоченные, ещё не до конца отросшие после операции волосы.
— Что ещё я мог услышать от тебя? — покачал головой Демидов, разглядывая Гаранина. — А ты чего такой вздрюченный?
— Лео, ты вообще таких слов знать не должен, — огрызнулся Гаранин. — Что тебе здесь нужно и как ты пробрался мимо людей Рокотова?
— Это не было особой проблемой. Мы же с Иваном Михайловичем практически друзья. Он лично меня пропустил, — улыбнулся Демидов, а мы с Эдом недоумённо переглянулись, услышав подобное заявление.
— Я похож на эгоиста? — неожиданно перебил Демидова Ромка, повернувшись ко мне. — Она сказала, что я слишком эгоистичен, и ей это нравится.
— Разумеется, ты эгоист, — без раздумий ответил Лео вместо меня. — Все мы в той или иной степени эгоисты, но ты самый эгоистичный из всех нас. Всё, что ты делаешь, Рома, ты делаешь исключительно для себя любимого. Ты даже девочке не постеснялся жизнь испортить, когда решил, что именно с ней тебе будет лучше всего. И это просто первый пример, пришедший мне в голову. Где, кстати, Вишневецкая? Я её давно не видел, и мне, похоже, опять придётся к ней привыкать.
— Когда это я испортил ей жизнь? — озадаченно спросил Ромка, на мгновение забыв про то, что сейчас должен продолжать убиваться о своей нелёгкой судьбе и трудновыполнимых клятвах.
— В школе, когда же ещё. Ты же её ни о чём не спрашивал, таская бедную девочку повсюду за собой, вырабатывая тем самым привязанность и абсолютную зависимость от себя, — торжественным тоном произнёс Лео, а я откинулся на спинку стула, с интересом слушая их перебранку, даря себе возможность хотя бы на некоторое время выключиться из работы и просто отдохнуть. — Кстати, это неплохой способ воспитать для себя идеальную жену. Нужно взять на вооружение. Но мы не об этом. Ты лишил её малейшего шанса на нормальную жизнь! Ванда, между прочим, в свои четырнадцать лет должна была встречаться, прятаться в туалетах и учиться целоваться со своими ровесниками. Вспомни себя в её возрасте, — закатил глаза Демидов, подходя к стене и поднимая что-то с пола. Это оказался непонятно откуда взявшийся здесь уголёк. Хотя этот кабинет особо не убирали, посчитав и так пригодным для работы до капитального ремонта.
— И я ей мешал всем этим заниматься? — хмыкнул Рома, скептически глядя на друга.
— Разумеется. С Вандой же никто не общался до тех пор, пока её к Диме в команду не пристроили. Не удивлюсь, если здесь имела место взятка, — добавил он задумчиво, потом тряхнул головой и продолжил. — Мальчики тебя боялись, а девочки её ненавидели. Небезосновательно, конечно. Какая-то малолетка со Второго факультета сумела заарканить одного из самых завидных на то время женихов в Школе. Они же не знали, что это ты куёшь из неё идеальную спутницу для себя, исходя из своих эгоистичных порывов, — усмехнулся Лео, начиная что-то чертить найденным угольком прямо на стене.
— И зачем мне это было нужно, не ответишь, знаток психологии Романа Гаранина? — спросил у него Ромка, не отрывая от Лео пристального взгляда.
— Сейчас я всё наглядно продемонстрирую, — проговорил Демидов, не отрываясь от своего важного занятия. Мы с интересом смотрели на то, как он рисует какую-то пирамиду, что-то вписывая в блоки аккуратным каллиграфическим почерком. — Вот, пирамида потребностей Романа Гаранина, — он отошёл в сторону, указав рукой на своё произведение искусства.
— Лео, — я рассмеялся, рассматривая этот пример настенной живописи. — Твой пример изначально рушит теорию об эгоистичной натуре кого бы то ни было. На вершине пирамиды должна стоять надпись «Я», а не «Гильдия», которую ты почему-то зачеркнул и изменил на «Страна».
— Это небольшие нюансы для конкретно взятого индивида, — махнул рукой Демидов. — С учётом его родословной и моральных принципов его бывшего Рода, на вершине потребностей всегда будет стоять забота о чём-то глобальном. Например, несколько лет его мир вращался исключительно вокруг его Гильдии и людей. Рома же их чуть ли не с ложечки всё это время кормил, опять-таки вырабатывая полную зависимость от себя. Они же шага без него ступить не могли до того времени, пока он не начал влипать в неприятности и постепенно переключаться с Гильдии на более глобальную миссию.