— Что произошло? Почему ты выглядишь так, будто только что телепортировался в загон к Гаврюше, а обратно прибежал пешком?
— Читай, — я протянул ему открытую газету и схватил зазвонивший телефон. От злости сбросил вызов, вместо того чтобы на него ответить, и уставился на экран, ожидая, когда Гомельский мне перезвонит.
Эд долго смотрел на меня, потом всё-таки взял газету и углубился в чтение. Прочитал он быстро, закрыл газету, подошёл к столу и залпом выпил мой остывший кофе. Только после этого повернулся ко мне.
— Удалось выяснить, кто скрывается за псевдонимом Тихон Глагольников? — тихо спросил он.
— Нет, — я покачал головой. — Вообще-то, узнать об этом довольно легко, нужно всего лишь прижать главного редактора хотя бы этой газеты. Но это личное дело Дмитрия Наумова, и оно не касается национальной безопасности, так что…
— Поручи это Роману, хотя можешь и не поручать. Когда он это прочитает, то сам начнёт землю носом рыть, — Эдуард аккуратно сложил газету и сунул её в карман. — А когда этого… Тихона поймают, я с удовольствием продемонстрирую ему, на что я на самом деле способен.
Наверное, Гомельский тоже не мог по кнопкам попасть, потому что телефон зазвонил снова только сейчас.
— Я так понимаю, вы прочитали этот… пасквиль, — он говорил как-то слишком спокойно, обычно наш поверенный реагирует на такие вещи гораздо импульсивнее.
— О да, и я даже не буду отговаривать Эдуарда выдёргивать ноги этому борзописцу, — процедил я сквозь зубы.
— Это будет нерационально, — Гомельский с ходу отверг столь замечательную идею. — Он всё равно сможет писать, ему для этого ноги не нужны. Посоветуйте ему заняться в первую очередь руками и языком. Что вы делали, Дмитрий Александрович, в этом проклятом Репродуктивном центре?
— О, Прекраснейшая, — простонал я, закатив глаза. — Я ездил туда присутствовать на родах Кристины Демидовой. А не за тем, в чём меня обвиняет этот урод. И почему вы такой спокойный, Артур Гаврилович?
— Во мне сейчас плещется полтора литра валерьянки, а наша банковская кошка кричит возле моего кабинета и пытается ко мне ворваться, — протянул Гомельский, а потом, как рявкнет: — Я говорил, что разрыв помолвки — это очень плохо! Вы мне нужны все трое! Сегодня у вас обед в малом вип-зале «Радости волка». Я приглашу несколько журналистов, и мы дружно продемонстрируем им вашу приверженность к семье и детям! Да, с вами должны быть подружки, желательно беременные!
— Артур Гаврилович, — я сумел вклиниться, когда он набирал воздух, чтобы начать орать. — Я вчера женился. Мне не нужна подружка, у меня есть жена.
— На ком? — быстро спросил Гомельский и чем-то загремел, видимо, пытаясь найти ручку, чтобы начать набрасывать для журналистов проект опровержения.
— На Елене Долговой. Правда, сейчас она уже не Долгова, как вы понимаете.
— Отлично, — в голосе Артура Гавриловича прозвучала сосредоточенность. — Надеюсь, она беременная?
— Нет! Вы прекрасно знаете про ограничение, наложенное на Тёмных! Мне ещё нет двадцати пяти лет, — уже не сдерживаясь, прорычал я. — И Ромке тоже ещё нет двадцати пяти!
— Зато двадцать пять лет давно исполнилось Эдуарду Казимировичу, — перебил меня Гомельский. — Вы вообще представляете, что происходит? Ваши акции за то время, пока мы с вами разговариваем, упали ещё на полпункта, а сегодняшнее дневное падение уже приближается к восьми пунктам! Поэтому вы все трое должны быть сегодня на обеде с женщинами! Эдуарду Казимировичу наймите беременную проститутку в десятой Гильдии, в конце концов! Я узнавал, за отдельную плату они могут выдернуть одну из своих девочек из декрета и отправить её в качестве сопровождения. И на обеде должен присутствовать ребёнок!
— Да где я вам найду ребёнка? — заорал я.
— Я не знаю, мне плевать! Мне нужно, чтобы журналисты запечатлели, как сильно вы любите детей и делаете всё, чтобы у вас появились наследники! — Гомельский выдохнул. — К Роману Георгиевичу, кстати, ни у меня, ни у брокеров претензий нет. Он же стремится кого-то усыновить, если судить по статье, то есть, продолжить Род, пусть и таким способом. Это нормально, учитывая, что вы сами приёмный ребёнок Александра Наумова.
— Пока не разрушена его связь с Гильдией, ему нельзя иметь жену и детей, — процедил Эдуард. Мне не нужно было даже громкую связь ставить. Он и так прекрасно слышал каждое слово.
— А вот об этом журналистам совсем необязательно знать, — произнёс Гомельский, тоже расслышавший, что говорил Эд. После этого я положил телефон на стол, чтобы никто из нас больше не прислушивался. — Хорошо ещё, что этот Глагольников помнит о возможных последствиях, и сам не упомянул этот факт. С него стало бы написать, что Роман Георгиевич намеренно стал главой Гильдии, чтобы таким образом скрыть своё бесплодие. Нельзя ему, что привязались? — ядовито добавил поверенный.