В этот момент в дверь тихо постучали, и в гардеробную вошла наша манекенщица. В руках она держала платье фиолетового бархата, покрытое блестящими узорами, как небосвод ночью. Ткань была расшита серебряным, голубым и зеленым бисером. Наряд напоминал театральный занавес.
Ирен испустила протяжный вздох. Она была в полном восторге.
Манекенщица улыбнулась и повесила платье на позолоченную вешалку.
– Я попрошу горничную мадам Ворт помочь вам, – сказала она и направилась к выходу.
Я озадаченно смотрела на платье, и тут Ирен, снимая с головы шляпку, ответила девушке озорным тоном:
– Мисс Хаксли сочтет за честь помочь мне надеть одно из платьев Ворта.
Я открыла было рот от возмущения, но было уже поздно: модель откланялась и покинула гардеробную вместе со всеми своими юбками.
– Ирен! Я не твоя служанка! – напустилась я на подругу. – Как ты могла ляпнуть такое? Что теперь о нас подумают?
– Но ведь ты иногда помогаешь мне затянуть корсет, а я помогаю тебе.
– Да, но…
Ирен не обращала внимания на мое негодование, она кружила вокруг платья, как охотник, подбирающийся к редкому и опасному зверю. Она не подходила слишком близко, словно хотела растянуть удовольствие.
Я покачала головой, взяла у нее из рук шляпку, положила на маленький столик и принялась разглядывать платье.
– Шелковый бархат. Вероятно, французский. – Когда-то я провела некоторое время за прилавком отдела тканей универмага Уитли.
– Это лионский шелк, – мечтательно промурлыкала Ирен. – Лионские ткацкие мастерские и их мануфактура снова вошли в моду именно благодаря Ворту.
– Очень странный покрой, – продолжала я, исследуя платье и не замечая, как моя подруга затаила дыхание. – Юбка состоит из множества клиньев, но лиф сделан из одного куска.
– Он выкроен по косой, – восторженно объяснила Ирен, как будто рассуждая о предмете искусства. – Ворт знаменит этим.
– Чтобы сэкономить ткань, конечно.
– Он славится любовью к асимметрии. Ему не нравятся предсказуемые фасоны, – все больше воодушевлялась Ирен. – Женщина в платье от Ворта – это ожившая статуя, она удивляет, с какой стороны на нее ни взгляни.
– Да неужели, Ирен! Может быть, ты наконец перестанешь воспевать этот наряд? Он уж слишком перегружен деталями! Давай я помогу тебе раздеться.
Ирен была в таком восхищении от платья, что застыла на месте, не в силах оторвать от него взгляд. И мне действительно пришлось сыграть роль служанки и одеть ее, как одевают сонных детей с утра.
К счастью, ее свободное шелковое платье легко расстегивалось, и совсем скоро я повесила его на крючок и принялась изучать чудовище, в которое мне нужно было облачить Ирен. Из-за огромного размера и блестящего орнамента оно напоминало хитроумную военную амуницию. И надевать его было гораздо сложнее, чем шелк от «Либерти».
Ирен продолжала стоять в оцепенении, мечтательно рассматривая фиолетовый наряд. Она выглядела просто прелестно в светлых шелковых чулках и в сорочке с кружевными оборками на плечах и подоле.
– Ты не надела нижнюю юбку! – удивилась я.
Моя подруга ответила, не отводя глаз от платья:
– В этом и состоит идея богемного стиля: освободиться от лишних объемов и тяжестей. Шелк должен беспрепятственно струиться вниз.
– Я никогда не выхожу из дому без нижней юбки, – чопорно заметила я. – А иногда надеваю даже несколько, пусть и под самое простое дневное платье.
Ирен поморщилась, будто услышала фальшивую ноту. Она замахала рукой, чтобы я замолчала. И я узнала властный жест месье Ворта, хотя у моей подруги он получился не высокомерным, а скорее рассеянным.
– Тс-с-с, – вдруг прошептала она. – Кажется, я что-то слышала.
Разумеется, она что-то слышала, ведь женщины в одной из соседних гардеробных кудахтали, как курицы. Поначалу мы просто не замечали их, но теперь Ирен вытянула шею, чтобы лучше различить голоса.
Я последовала ее примеру, хотя терпеть не могу подслушивать. Первые же слова, которые я смогла разобрать, потрясли меня.
– Само собой, он божественно красив, – произнес по-французски томный, похожий на скрипку женский голос со странным акцентом. – Если бы я хотела завести любовника его социального положения, я бы сначала убедилась, что его внешние данные компенсируют отсутствие связей.
– Но выходить замуж за такого человека, Серафина! – послышался другой голос, веселый, как напев флейты. – За простого адвоката! И лишить себя возможности найти достойного мужа, или хотя бы любовника!
– А вы видели ее украшения? – пропел более глубокий и резкий голос, напоминающий фагот. – Разумеется, нет. Потому что на ней их не было, разве что пара жалких побрякушек.