Генерал Поляков аж с шестьдесят первого года сотрудничает с ЦРУ. Сколько же этот предатель передал информации американцам! И ведь сам пошёл на сотрудничество с ними, никто его не вербовал и не «ловил на горячем». И, как сообщает Музыкант, Поляков в 1980 году перейдёт в кадры и сдаст вообще всех сотрудников ГРУ. Абсолютно всех, кого когда-либо знал или видел их личные дела.
Но каким образом этот Музыкант всё это видит из будущего? Получается, что какое-то событие вызывает в его мозге какую-то ассоциацию, как было с Резуном по Шевченко. Кстати, по Шевченко. Доложили, что группа уже в Нью-Йорке и ведёт срытое наблюдение за Шевченко. Им была дана четкая команда ждать шестого числа и самое главное, не засветиться до срока. С этим всё идёт по плану. Вторая группа ушла в Женеву за Резуном. С ним проще — сразу берут и вывозят в дипломатическом багаже. Посоветовавшись с Ивашутиным, решили Резуна не использовать в контригре. Слабоват он для этого дела, да и сорваться в любой момент может.
Судя по быстрой ответной реакции на получение квартиры, получается, что Музыканту можно ставить четко обозначенные задачи по конкретным событиям или людям. А если он знает дату смерти Брежнева и знает, кто будет потом руководить страной, то эта информация вообще бесценна. Надо этот вопрос в пакете с фельдъегерем предать через Ситникова для Музыканта. Пусть Музыкант поработает над этим вопросом, а Ситникову эту тему знать не обязательно. Сразу будет понятно по времени, которое потребуется Музыканту на ответ, как быстро тот может, при необходимости, реагировать на поставленный вопрос и выдавать ту или иную информацию. Пока используем контакт через фельдъегерей, так как информация, как говорил Владимир Ильич, «архиважная». После четких и прямых ответов Музыканта можно будет организовать личную встречу с ним на одной из конспиративных квартир в Москве. Заодно проверить способности Музыканта чувствовать прослушку, о которых докладывал Ситников. Таких квартир для личных бесед у председателя КГБ в Москве было несколько. На такие встречи он выезжал без охраны, только с помощником, который был и водителем, Евгением Ивановичем Калгиным.
И второй главный вопрос — о себе и о лечении своей болезни. Этот вопрос, может быть, даже важнее первого да и, вообще, всех остальных вопросов. С почками проблемы серьёзные и надо с этим что-то делать. Хотелось бы всё узнать и тогда уже спокойно начинать выстраивать стратегию борьбы за власть. Лёня с каждым месяцем всё хуже становится, даже речь его подводит. У Брежнева недавно произошел микроинсульт, после которого у него было парализовано верхнее небо и оно перестало участвовать в артикуляции, то есть часть активных произносительных органов перестала функционировать. Была нарушена отделимость произносимых звуков и чёткость их звучания. К этому добавилась и еще одна проблема: советские стоматологи сделали Брежневу зубной протез, но из-за проблем с мозговой деятельностью генсеку трудно было с ним справляться. В итоге некоторые слова, которые он произносил, обрели совершенно иное звучание. Например, слово «систематически» превратилось при произношении чуть ли не в «сиськи-масиськи», а «социалистические страны» в «сосиськи сраные».
Скоро на эту тему наш народ придумает очередные анекдоты про Лёню. Многие считают, что политические анекдоты в СССР придумывают у нас, на Лубянке, и в этом есть некоторая доля правды. А про «сосиски сраные» можно будет спросить, при встрече, у министра пищевой промышленности. Вот так у нас всегда и получается: от серьёзного к смешному, и наоборот.
Глава 25. Второй раз в восьмой класс
18+
Утром пришлось вставать на час раньше. Утренний спорт взбодрил, завтрак зарядил, теперь за знаниями, которые я уже знаю. Солнышко уже ждала меня у подъезда своего дома. Я поцеловал её и сказал:
— Как будто год не виделись, соскучился жутко.
— А мне показалось — целую вечность. Я уже привыкла засыпать и просыпаться с тобою рядом.
— Всё закончилось. Теперь я тебя родителям не отдам. Ты мне самому нужна. Ты у родителей жила пятнадцать лет, а у меня — только неделю. И я, в этом плане, очень жадный, можно сказать, жуткий собственник. Теперь ты только моя и никакие родители мне не указ. Моя, и всё тут. Мучиться от одиночества целую ночь — это пытка, не хочу я так больше.