Также и с деньгами — на кой ляд они нужны? Опять классовое неравенство? Ну, кто-то может больше трудиться, кто-то меньше, но делиться из-за этого? Скорее всего свою лепту в изменение психологии внёс стресс из-за Чумы. Говорят, что посмотревшие в лицо своей смерти меняются. Сильно меняются. После этого у человека меняются жизненные приоритеты. Так и здесь — царей Кащеев, над златом чахнувших, уже не было. Те же украшения из драгоценных камней и металлов служили по своему назначению, а не как средства оплаты услуг.
Да, в кое-каких анклавах деньги остались, но вряд ли они долго продержатся — пока не будет восстановлено в полном мере производство, пока не начнётся торговля с тем же Китаем… да и начнётся ли она? Хороший вопрос. Те же американцы сейчас гадают, как им взаимодействовать в торгово-гражданских отношениях. И пока не пришли к общему знаменателю. Трофейные команды привозят хабар и что? Как его выкупать? У кого хватит средств оплатить риски трофейщиков? И какие цены устанавливать? А сами трофейные команды вообще должны были стать миллионерами. Тот же Вовка Мочалов или Лена Сколкова. Сколько они нашли и безвозмездно передали нужного хабара? А склады Росрезерва? Как оценить вклад тех, кто рисковал собой, добывая продукты, и по чьим заслугам оставшиеся в живых после Чумы не умерли с голоду? Как оценить боевые действия всех родов войск и ЮнАрмии, защитивших от смерти гражданское население? Как? А есть ли цена беспримерному подвигу сорока одного добровольца ЮнАрмии, отразивших атаку заражённых? Есть ли всему этому цена и нужно ли вообще капиталистическое общество в создавшемся мире? Чтобы опять человек человеку волк? «Нет, такой хоккей нам не нужен»
11 октября 2028 года. г. Брянск. ЖД-вокзал Брянск-Орловский. Вечер
Сюда оба состава добирались двое суток. Было тяжело — неожиданно пришедший циклон принёс с собой мелкий моросящий дождик, а работать под ним, переводя стрелки и проходя опасные участки пути в густом тумане, то ещё удовольствие. Неоценимую помощь оказали охранники — взвод ЮнАрмии и взвод спецназа, посланные в двух купейных вагонах — по одному на каждый состав.
Встречали оба состава всё руководство: как Брянское, так и полковник Ткачук и его люди.
— Здравия желаю! Майор Синицин. Старший сводного отряда охраны, — Николай первый поздоровался с местным руководством
— Здравия желаю! Командир Седьмого взвода Первой Отдельной роты ЮнАрмии, старший сержант Зеленцов, — протянул руку юнармеец.
— Здорово, парни! — Воскобойников энергично поджал обоим руки. — Наслышан о ваших приключениях! Вижу, что не абы кого прислали. Как добрались?
— Без поломок и серьёзных происшествий, — доложил Синицин. — Генерал-майор Пасечников уполномочил меня известить, что второй состав сразу подготовлен к транспортировки животных — места для скотников организованы.
— Вот видишь, Сергей Николаич, — повернулся он к белорусу — в главном анклаве уже подсуетились.
— Здравия желаю, товарищи! — тот вышел вперёд и пожал обоим руки. — Благодарю за своевременную помощь. А вы, старший сержант, не слишком ли молоды служить?
— Никак нет, тарщ полковник. У нас совершеннолетие начинается с двенадцати лет.
— Охренеть… и что, под твоим началом такие же пацаны? По возрасту?
— Так точно! — кивнул он. — И девушки тоже.
— Два десятка человек, прошедшие реальные боестолкновения, — добавил за него Синицин. — Наша надёжная смена в будущем.
— Вот как? — Ткачук не скрывал своего удивления. — Думаю, что в обратный путь часть моих людей отправится завтра, а сегодня чуть позже мы с вами побеседуем. Я так понимаю, что в России решили вспомнить старые наработки, ещё советские? Было бы хорошо и нам их перенять. Чтобы молодёжь была при деле.
— Старший сержант Зеленцов — опытный командир взвода, — сказал Николай. — Можете сами с ним побеседовать. Он и с американцами тесно работал — опыта не занимать.
Оба полковника прошлись мимо строя спецназа и ЮнАрмии. Но если взрослые бойцы удивления не вызывали, то юнармейцы… Двадцать человек, экипированных как на войну, с личным оружием — пистолетами на поясе и «ксюхами» за спиной, в касках, берцах и форме ВДВ — Воскобойников только хмыкнул, а вот Ткачук, что называется, выпал в осадок, вглядываясь в их спокойные, но серьёзные лица.