Но Мишель пропустил эти слова мимо ушей. Минута, и нос нашей моторки ткнулся в берег, как теленок в коровье вымя.
Не успели мы толком причалить, как на веранду выглянула смуглая ла мегера средних лет. Наверное, решила, вернулись хозяева штанов, даже успела машинально тронуть развешенные на веревках вещи, проверяя, не высохли ли. Узрела незнакомцев и остолбенела в сильнейшем замешательстве. Что сказать, мы забрались в дремучие дебри, где каждое новое лицо — событие. А тут лиц было — целых три. Что ждать от пришельцев, незнакомка, понятно, не знала. В России говорят — незваный гость — хуже татарина, имея в виду трехсотлетнее Золотоордынское Иго. И еще в России говорят: закон — тайга…
— Здравствуйте! — крикнул папа, спохватился и повторил на испанском: — Buenos dias, senorita. — Перемахнул через борт и добавил по-португальски, на всякий пожарный случай: — Bom dia…
Женщина еле заметно кивнула в ответ, по ее губам пробежала бледная улыбка.
— Ola senhor.
— Отлично! — с воодушевлением воскликнул Мишель. — То есть, я хотел сказать, multo bem!
И, всем своим видом источая самые добрые намерения, зашагал навстречу незнакомке по песку. Правая рука отца была пуста. В левой тускло поблескивал электронный разговорник, специально для таких случаев купленный в одном из супермаркетов Хайфы. Это было накануне нашего отъезда, папа был доволен как слон и, потрясая у меня перед носом приборчиком, даже процитировал известный отрывок из книги Берешит:
— И сказал Бог, и народ один, и речь у всех одна, и это лишь начало их деяния. А теперь не будет для них ничего невозможного, что бы они не вздумали делать. Сойдем же и смешаем там речь их, чтобы один не понимал речи другого…
— И рассеял их Бог оттуда по всей земле, и они перестали строить город. Поэтому наречено имя ему Бавель, ибо там смешал Бог язык всей земли, и оттуда рассеял их Бог по всей Земле… — наизусть закончила за него я. — Это ты к чему, папочка?
— Как это, к чему? Да здравствуют научный прогресс и корпорация Sharp, вот к чему. Аллилуйя!!
— Что он творит?! — процедил дядя Жора из другой Вселенной, и я вернулась обратно, из уютной солнечной Хайфы на берега Маморе, в верховья Амазонки.
— Что тут у нас на карте обозначено, принцесса? Глянь-ка, будь добра…
— На карте? — видимо, частично я все еще оставалась в родной Хайфе.
— А я как сказал? — правая рука дяди Жоры продолжала лежать на лакированном орехе приклада.
Выудив карту, я развернула ее на коленях.
— Что это за населенный пункт? Есть хотя бы какие-то предположения?
— Пуэрто Трапиче, наверное…
— Дай поглядеть!
Я повернула карту так, чтобы он смог сориентироваться.
— Не сходится, — Жорик покачал головой. — Пуэрто Тропиче — побольше будет. Да и выше по течению однозначно. Кроме того, там Маморе точно на запад течет, а здесь — ровно на юг, — француз сверился с компасом. — Что скажешь?
Я не успела ответить. Обменявшись с незнакомкой парой фраз, каждый раз при этом клацая по клавишам своего волшебного переводчика, папа поспешил обратно, лучезарно улыбаясь.
— Все изумительно! — сообщил Мишель на ходу. — Эта сеньорита сказала, у нее есть бензин, и она готова продать столько, сколько надо. А нам, кстати, не помешает пополнить запасы горючки, если, конечно, вам не улыбается проделать обратный путь на веслах. Жорик, у тебя еще остались бразильские реалы? Если нет, баксы — тоже сгодятся…
— Запасемся топливом в Пуэрто Тропиче…
— Чем тебе здешний бензин плох?
— Я ни минуты не сомневаюсь, бензин, который ты вознамерился заполучить, самый лучший во всем бассейне Амазонки, — сердито буркнул Жорик. — У него просто потрясающее октановое число, и еще, он чист как слеза! Одна проблема, он принадлежит наркомафии. Так что давай как двигать отсюда, по добру, по здорову, пока не вернулись парни, чьи запасные штаны болтаются на бельевых веревках. Потому что, как только они появятся, будет тебе и бензин, и реалы, и баксы, и еще тридцать три удовольствия оптом!
— Она, — папа махнул в направлении хибары, за порогом которой скрылась незнакомка, — сказала мне, что запчасти, какие только угодно, есть в поселке. Он всего в пятистах метрах от берега. Видите, дорогу через лес? Там фактория, а при ней магазин и склад запчастей…
— Мишель, ты что, уши с утра не мыл?! — похоже, дядя Жерар был примерно в паре градусов от точки кипения. — Ты меня задницей слушаешь?!
— Ушами, и, похоже, у тебя приступ паранойи, Жорик! — отмахнулся Мишель. — Но я ему не поддамся!
— Это говоришь ты?! — вытаращил глаза здоровяк. — После того, как запрещал нам с Ритой включать мобильные телефоны?!!
— Не вижу ни малейшей связи, Жорик!
— Тебе что, коксом разжиться приспичило?!
— Меня приспичило разжиться запчастями. Я спокойно схожу в деревню и раздобуду ремкомплект. Десять минут туда, десять обратно, делов-то…
— Мишель, единственным, чем ты разживешься там, куда собрался, будут неприятности. Ты навлечешь на нас беду!
— Любопытно, каким это образом? Сеньорита сказала, в поселке — иезуитская миссия и лесозаготовительная контора…
— Где ж тогда бревна, сплавляемые лесорубами по реке?!
— На складе!
— Мишель, на том складе лежит кока, — вид у дяди Жерар стал усталым. — По-моему, это ясно даже ослу…
— Ослу ясно, а мне — нет, — уперся отец. — Зато я отдаю себе отчет: до твоего Пуэрто Тропиче гребаного нам еще переть и переть, как до Москвы рачки, километров триста — как минимум! Любопытно, что вы оба запоете, когда накроется второй мотор?! А выключенные мобилки ты сюда даром приплел. Я спутников-шпионов, как прежде опасался, так и сейчас опасаюсь! Только они — у сверхдержав есть, а не у наркобаронов. Не тот уровень. Так что, пускай они там, хоть коку растят, хоть коноплю, хоть черную редьку, мне — без разницы! А хотя бы и грибы с галлюциногенами! Моя хата — с краю, я — мирный турист без мотора, мне — запчасти надо!
— Ты еще и идиот к тому же, — вздохнул Жорик. — А, делай, как знаешь, но мы с Ритой — отчаливаем…
— Дядя Жора?! — взмолилась я. — Папа, может, не надо?!
— И ты туда же?!
Резко развернувшись, Мишель решительно зашагал по огненному проселку.
— Ну что ты будешь делать?! — всплеснул руками здоровяк, оборачиваясь ко мне. — Прости меня, милая, ну не баран ли?!
Я промолчала.
— Мишель?! — крикнул в спину отцу дядя Жерар. — Полчаса тебе на все, про все! Ты понял?!
Папа даже не обернулся.
— Он еще и разобиделся, ну и дела!
***
— Часа — как и не было, — констатировал Жорик, глянув на часы. Мне нечего было возразить ему. Что и говорить, ожидание затянулось. И, чем больше оно затягивалось, тем крепче натягивались наши нервы.
Веревки на веранде опустели. Сеньора, отправившая отца в лес за запчастями, сняла просохшее белье и больше не появлялась в поле зрения. Впрочем, я нисколько не сомневалась, она приглядывает за нами из глубины помещения. Это было несложно. На пустынном берегу мы с Жориком торчали у всех на виду, как две мишени в тире.
— То-то и оно… — согласился француз.
— Тихо-то как, — обронила я.
— Угу, — протянул Жорик. — Прямо сонное царство… Сиеста длиной в рабочий день. Вот только не спится ни шиша…
Я поежилась при этих словах, хоть даже у воды было довольно жарко. Почувствовала под сердцем неприятный холодок. Нахмурилась, невольно вспомнив службу в армии. Там частенько бывало именно так. Наблюдаешь в оптику сонную до дурноты деревушку, такую невозмутимую, что сам, поневоле, начинаешь зевать. Но, не получается в последний момент, и сон не идет. Наоборот, ни с того, ни с сего подводит живот, а на виске просыпается венка, бьется все чаще, вслед за сердцем, пускающимся на разгон, как самолет. И тогда ты осознаешь, нет, ты на физическом уровне чувствуешь, как живое существо: в любой миг, вплоть до прямо сейчас, из этого знойного спокойствия, где не колеблется ни единый стебелек, где даже бабочкам с мухами лень порхать, может вылететь посланная снайпером пуля. Хлоп, и тебя больше нет. И снова кругом — тишь да благодать…
Только теперь без тебя…
— Что-то не так, принцесса? — Жорик поглядел на меня с тревогой.