РЕЖИМНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ КЛАССА «0».
ЗА НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ — РАССТРЕЛ НА МЕСТЕ!!!
НАЧАЛЬНИК Спец ЭОН КВ т. ШПЫРЕВ
Или растерзание пираньями в качестве альтернативной меры наказания, — пронеслось у меня. То ли я подсознательно пробовала вернуть себе способность улыбаться, то ли просто находилась на грани истерики, пойди, разберись…
Прежде чем фонарик, придававший дяде Жерару отдаленное сходство с шахтером, окончательно издох, папин друг выразительно постучал по циферблату часов у себя на запястье, а затем трижды продемонстрировал мне пятерню, чтобы до меня дошло, сколько минут жизни в нашем распоряжении. Чтобы они не стали последними, нам надлежало израсходовать их на поиски альтернативного пути на поверхность. Убедившись, что до меня дошла вся серьезность нашего положения, Жорик снял с пояса бечевку, захлестнул у себя на левой кисти, завязав противоположный конец у меня на поясе. Этот маневр я тоже, естественно, поняла, чтобы не потерять друг друга в абсолютной темноте, нам предстояло действовать в связке, как двум альпинистам. И, разумеется, нам следовало поспешить, если, конечно, мы собирались выскользнуть живыми из передряги, в которую вляпались.
***
Еще на берегу, перед самым погружением, Жорик, как бы в шутку, спросил у меня, не страдаю ли я, часом, клаустрофобией.
— А то, если запаникуешь под водой, придется тебя оглушить, для твоего же, разумеется, блага… А мне, Марго, чем на тебя руку поднять, проще ее мачете оттяпать…
Шутка вышла корявой, и мы оба это прекрасно понимали. Решив не заострять, я клятвенно заверила здоровяка, что впервые слышу о таком недуге. Помнится, даже ухитрилась беззаботно хихикать, пока натягивала гидрокостюм. Теперь нам стало не до смеха. Ни мне, ни ему… Нам предстоял неблизкий путь через утробу мертвого корабля. Через лабиринт Минотавра, а, точнее, «Якова Сверла», хитросплетение узких внутренних ходов, коридоров и галерей, о которых мы имели самое отдаленное представление. И, которые, кстати, вполне могли быть деформированы ничуть не меньше корпуса судна. И свой Минотавр у нас тоже имелся. Какой же уважающий себя лабиринт без чудовища, упорно преследующего незваных гостей по пятам? В нашем случае, его роль играло время. Ага, именно оно, долбанная абстрактная и, потому, неумолимая физическая величина, не ведающая ни жалости, ни усталости. Мы не могли упросить его пощадить нас. И обхитрить, к сожалению, тоже. Оно просто тупо тикало, методично отсчитывая убывающий в баллонах кислород. Клаустрофобия… Да она, по большому счету, была паршивенькой печалькой, полной херней в сравнении с осознанием того, что мы — в двух шагах и пятнадцати минутах, чтобы составить компанию мертвецам из экипажа «Сверла». Быть зачисленными в команду Летучего Голландца, думала я. И, чем дальше мы продвигались по катакомбам, в которые превратились помещения погибшего миноносца, тем отчетливее понимали, он не намерен отпускать нас за здорово живешь. Были моменты, я приходила в отчаяние, преисполняясь уверенности, будто настал наш смертный час. Лишь кое-где нам удавалось проплыть, выставив перед собой руки, чтобы не раскроить себе головы. А порой мы ползли по-пластунски, ломая ногти о деформированные стены. Или извивались как угри, царапая стремительно пустеющими кислородными баллонами прогнувшиеся потолки, ни дать, ни взять — две крысы, угодившие в крысоловку. Кое-где ходы были забиты ракушечником, и мы неистово работали руками, разгребая его. На каком-то этапе дядя Жерар, наверное, поддавшись отчаянию, зажег предпоследнюю шашку из своего арсенала. Лучше б он от этого воздержался, право слово…
Стальной рукотворный грот, по которому мы с ним протискивались, стоя на карачках, оказался забит месивом из человеческих костей. Правда, пока я в ужасе таращилась на них, думая, что зрение далеко не всегда является бесспорным благом, Жорик заметил кое-что еще. Карман с воздухом, как обыкновенно выражаются аквалангисты. То есть, грубо говоря, пузырь, захваченный в плен тонущим кораблем. Сообразив, что к чему, он рванул вперед как торпеда, бесцеремонно волоча меня на буксире.
Минута, и мы вынырнули под низкими металлическими сводами. Жорик первым выплюнул загубник, фыркнул, сделал глубокий вздох. Потом еще один, его легкие шумели как кузнечные меха.
— Можно дышать, принцесса…
Он врубил фонарик, и тот, после полученной аккумуляторами передышки, дисциплинированно загорелся. Правда, робко так, словно колеблясь, светить, или, все же, не стоит…
— Если верить часам, у нас в баллонах воздуха — минут на пять, кругом-бегом… — констатировал дядя Жора. — Так что рекомендую надышаться вдоволь, раз уж представилась такая возможность. Тем более, грех не попробовать на вкус воздух, законсервированный девяносто лет назад…
Потолок над нашими головами был стальным, голос папиного товарища звучал гулко, как из танка.
— Где мы?! — спросила я хрипло.
— Внутри миноносца, где еще?! Дышим воздухом двадцать шестого года. Тем самым, которым дышал полковник Офсет. Чувствуешь, как он пьянит, Марго? Ни тебе СО, ни СН, ни выбросов АЭС, ни гребанных диоксинов…
Я уставилась на Жорика в недоумении, куда это его понесло? Не сразу поняла, он не балагурит от нечего делать, просто лезет из кожи вон, чтобы меня взбодрить. Эти его старания, по большей части напрасные, к слову, так растрогали меня, что я, не справившись с внезапно нахлынувшими эмоциями, чисто по-детски всхлипнула. Не от страха перед смертью, скорее — из благодарности.
— Э, э, ты это что?! — всполошился он.
Потянувшись, я чмокнула его в щеку.
— Ты — славный… — сказала я. — И не беспокойся, со мной — все в порядке…
— Тебя колотит, — заметил он.
— Это от холода…
— Тогда ладно. Согреешься на берегу…
— Твои руки?! — ахнула я, только теперь, к своему стыду, разглядев глубокие раны, нанесенные ему пираньями. Рукава комбинезона, как таковые вообще отсутствовали, превратившись в лоскутки, словно у ковбоев с Дикого Запада из американских вестернов. Укусы были рваными и выглядели ужасно.
— Надо тебя перевязать, — сказала я.
— Успеешь заняться этим на поверхности, — пообещал Жорик. — Они почти не болят и беспокоят меня гораздо меньше остатка воздуха в баллонах…
Кровь действительно остановилась. Наверное, благодаря ледяной воде.
— Куда нам плыть? — спросила я, лязгая зубами от холода. — Ты хотя бы отдаленно представляешь себе, куда нас занесло?!
Признаться, лично я совсем запуталась. Я и не ждала от себя ничего другого, мне даже в подземке бывало сложно сообразить, куда шлепать, чтобы найти нужный выход.
— Полагаю, мы прямо под ходовой рубкой, принцесса. Уже миновали машинное отделение…
— С чего ты взял? — пока мы продирались через нутро «Сверла», сколько я не таращилась через стекло маски, видела идеальный квадрат Малевича. То есть, точнее, прямоугольник.
— Нащупал что-то вроде котлов с колосниками по пути. Я, кстати, даже ссадил локоть об один из них… — Жора продемонстрировал мне ссадину с чисто мальчишеской гордостью. Как по мне, в сравнении с укусами рыб-людоедов, ранка едва тянула на царапину.
— Где-то впереди должны быть пороховые погреба, — продолжал Жорик. — А за ними, если, конечно, я ничего не путаю, матросские кубрики, офицерские каюты и кают-компания. Значит, там обязательно будут трапы наверх, как-то ведь экипаж попадал на места согласно боевому расписанию. Я прав?
— Наверное, — молвила я неуверенно.
— Что значит, наверное?! Осталось всего ничего. Как только я зажгу последний фальшфейр, гляди во все глаза, принцесса. Как увидишь трап, считай, выбрались. Только не лови ворон, прошу тебя. Сволочной продавец, всучивая мне факелы, божился, что горючей смеси хватает на пять минут. На деле, дай Бог, чтобы огонь продержался хотя бы секунд сорок…
— А если мы не найдем лестницу?
Дядя Жерар пожевал губы.
— Тогда, пожалуй, у нас еще будет шанс прошмыгнуть на нос, в отделение якорных механизмов. Не уверен, что смогу протиснуться через клюз, но ты, я думаю, запросто. В любом случае, фальшфеер нам больше точно не понадобится…