Единственный способ жить — это давать жить другим.
Махатма Ганди
Боги говорят с нами лицом к лицу только тогда, когда у нас есть лицо…
Клайв Стейплз Льюис
КНИГА ВТОРАЯ
НОВЫЙ ВАВИЛОН
Климат здесь таков, что пчелы строят соты в досках домов, а кукуруза дает три урожая в год. Здесь в изобилии произрастают кока, сахарный тростник, маниока, сладкий картофель и хлопок. В городе разводят попугаев, кроликов, индеек, фазанов, гокко, ара и тысячу других видов птиц с ярким оперением. Здесь в изобилии растут гуава, орех пекан, арахис, папайя, ананасы, авокадо и другие плодовые деревья… У Инков дворец в несколько этажей, покрытый кровельной черепицей, а сам он весь был расписан разнообразными рисунками — это стоило посмотреть. В городе была площадь, достаточно просторная, чтобы вместить большое количество народа. Там они обычно устраивали празднества и даже скачки на лошадях… Так что в том далеком краю, Инки наслаждались едва ли меньшей роскошью, величием и великолепием, чем в Куско…
Мартин де Муруа, миссионер, «Historia general del Peru»
При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует…
(Прит.11:14), а также — девиз Моссад
Все то же долбаное болото в среднем течении реки Маморе, притока Мадейры, впадающей в Амазонку. И не заблуждайся насчет словечек вроде приток, Динуля, не следует путать его с ручейком. Длина Маморе — две тысячи километров, Мадейра от устья до истоков — три с половиной тысячи, об Амазонке — пожалуй промолчу. Это мрак, какое тут в Бразилии все здоровенное. Каждый штат — с пяток Египтов. Лес, топи и гребаная мошкара на сотни и сотни миль кругом. Да, вот еще забыла, змей и ядовитых насекомых — как грязи. Чудесные, короче, места, натуральная Земля Обетованная, мать ее…
2 июля 2012 г.
I. Вилькабамба
Постепенно тревога, терзавшая нас первые несколько суток путешествия вниз по Амазонке, развеялась. Нет, вру, не так, чуть не забыла. Утром второго дня, как мы покинули Манаус, нам выпало снова крупно перетрухать. До устья Мадейры, самого крупного из притоков Амазонки, впадающей в нее двумя сотнями километров ниже ПО ТЕЧЕНИЮ, оставалось часа четыре хода, по прикидкам Мишеля, принявшего на себя обязанности штурмана, когда с северо-востока долетел рев турбин стремительно приближающегося реактивного самолета. Он быстро нарастал, становясь все пронзительнее.
— Что-то не так, — с тревогой обронил дядя Жерар, оглядываясь. Небо оставалось бездонным, пронзительно голубым, не запятнанным ни единым облачком. Папа, в своей лодке, сбросил обороты мотора и, поднявшись на ноги, в свою очередь принялся настороженно всматриваться в горизонт. Я последовала примеру мужчин, но никто из нас не мог разглядеть причину шума, хоть мы изо всех сил напрягали зрение. Это было странно, рев сделался очень громким, протяжным, затем последовала серия оглушительных хлопков, будто двигатели лайнера подавились некачественным керосином, стали захлебываться и сбились с ритма.
— Плохо дело! — выкрикнул Мишель, вращая головой с риском вывернуть шею. Через полминуты мы убедились, он прав. На северо-западе блеснула крошечная серебряная точка, скорее даже звездочка из фюзеляжа и крыльев. Самолет быстро терял высоту, если точнее, он падал камнем. Не знаю, что там у них стряслось, и как могли одновременно отказать обе турбины, но самолет сорвался в крутое пике. Затем его двигатели взвыли на такой невыносимо высокой ноте, что у меня заложило уши. Пилоты предприняли отчаянную попытку вывести машину из пике и предотвратить катастрофу. Наверное, оба — повисли в кабине на штурвалах.
— Террористы на борту?! — ахнул Мишель. Везде-то они ему мерещились после событий 11 сентября…
Ни Жорик, ни я не ответили ему. Просто проглотили языки и молча наблюдали с леденящим ужасом, как у нас на глазах разворачивается трагедия, не в силах хоть чем-то помочь обреченным людям. Все кончилось для них за пару минут. Наверное, каркас самолета не выдержал чудовищных перегрузок и рассыпался в воздухе. Со стороны это было похоже на салют. Ослепительная вспышка принудила нас зажмуриться. Пылающие осколки, обломки плоскостей, хвостового оперения и фюзеляжа, брызнули во все стороны искрами. Часть сразу рухнула в лес у самого горизонта, и оттуда повалили клубы тяжелого, насыщенного копотью дыма.
— Боже мой, — тихо проговорил дядя Жерар.
— Вот и все, — пролепетал папочка, нагнулся через борт, зачерпнул воды, плеснул в лицо. Оно было восковым…
— Смотрите! — крикнула им я. Там, где только что был самолет, нарисовались три крошечных белых пятнышка.
— Парашютисты?! — выдохнул Мишель, в недоумении протирая глаза. — Откуда парашюты на борту пассажирского самолета?!
— Кто тебе сказал, что он был пассажирским? — вопросом на вопрос ответил Жорик.
— А каким еще?!
— Военным! Или, по-твоему, у Бразилии нет ВВС?
— Откуда на военном самолете террористы?!
— Да дались тебе эти сраные террористы, мать твою! Что ты к ним прицепился, последние мозги телевизором отшибло?! — вспылил Жорик. Папочка разобижено засопел.
— Аль-Каида повсюду мерещится, как сексуальному маньяку — голые бабы…
— Так все быстро… — пробормотала я. — Раз, и нет целой кучи людей.
— Да уж, — согласился француз, хмурясь. — Человек десять, если это был бомбардировщик…
— Бомбардировщик?! — Мишель скептически поджал губы.
— Не просто бомбардировщик, а сверхзвуковой, с изменяемой геометрией крыла, — добавил Жорик. — Что-то вроде русского Ту-160 или американского Rockwell Lancer. Не знал, что у бразильцев есть дальняя авиация…
— Уверен, что самолет был бразильским?!
— Мишель, если ты забыл, то я напомню: мы в Бразилии…
— И что с того?! Помешает это тем, кто нам дышит в спину?!
Жорик смерил отца испытующим взглядом, передернул плечами. Я бы поклялась, хотел вдобавок покрутить у виска, но воздержался. Ради мира во всем мире, как говорили в Совке…
***
Весь остаток дня, пока спускались к устью Мадейры, не перемолвились ни словечком. Настроение было подавленным, из головы не лезла авиакатастрофа, разразившаяся высоко в небе буквально на ровном месте. Никто из нас, понятно, не знал, что там у них стряслось. Дядя Жорик настроил радиоприемник на местную волну, в надежде разжиться хоть какими-то новостями, но станции штата без перерыва крутили зажигательную латиноамериканскую музыку и рекламу. Плюнув, француз обесточил приемник, буркнув, что этого говна ему и во Франции — выше крыши.
Периодически я поглядывала в сторону далекого левого берега Амазонки, туда, где разбился самолет. К счастью, лесной пожар не занялся, для этого в джунглях слишком влажно, даже если хорошенько полить их керосином. А вот вертикальный столб дыма, поднимавшийся над местом аварии, постепенно сместился с востока на запад, пока не оказался у нас за спиной. Естественно, ведь мы в темпе продвигались на восток, и течение реки нам было в помощь.
Кстати, папа напортачил с картами, штурман из него, скажем прямо, вышел гавеный. Мишель грозился, что мы увидим Мадейру не позже обеда. Однако, успело стемнеть, прежде чем устье этой громадной реки забрезжило далеко впереди. Правый берег, у которого мы держались, оборвался песчаной косой, за ним раскинулось устье Мадейры, противоположного берега было не разглядеть за опустившейся к вечеру дымке. Я высмотрела подходящее местечко для ночевки, и мы бросили якорь до утра.