За эти годы Павел многое понял. Уже были сборы денег и препирательства о том, сколько и кому давать. Это оскверняло его веру, и Павел решил отпочковаться — так же, как раньше это пытался сделать Пётр, но по совсем другой причине.
Все отговаривали Павла от этого похода, было ясно, что добром он не кончится. Но он в затруднительных обстоятельствах всегда молился. Помолился и в этот раз. Бог сказал, что надо идти. И Павел пошёл.
Что было в Иерусалиме, мы знаем — Павла подставили под суд синедриона. Суда он не боялся, но поведение отцов церкви его потрясло. Они двуличничали!
Иаков при всех называл его «братом» и послал на верную смерть. Павел не растерял своего простодушия и пытался узнать честно, в чём его вина.
Он спросил у «особо знаменитейших» — «не напрасно ли я подвизаюсь и подвизался», проповедуя среди язычников?
«Но они и Тита, бывшего со мною, хотя и еллина, не принуждали обрезаться, а вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою…
Чтобы поработить нас, мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у нас».
Павла не обвинили в том, что он якшается с Титом, наоборот, ему сказали, что он молодец. Вот только очиститься надо бы. В Храме. А там и синедрион не за горами.
Он понял это позже — когда его тащили по лестнице, чтобы народ не растерзал. И когда Павла собрались бичевать, он уже принял решение. И начал играть свою партию. «Я римский гражданин». Теперь он будет использовать Петра так же, как Пётр использовал его самого.
«И в знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо, для меня нет ничего особенного…
И знаменитые не возложили на меня ничего более. Напротив того, увидев, что мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им к обрезанным, только чтобы мы помнили нищих, что я и старался выполнять в точности».
Вот ещё интрига. Иаков, Пётр (Кифа), Иоанн — столпы. Увидев, что Павел ушёл из-под суда, они «согласились» на раздел сфер влияния. Им — обрезанные, а Павлу — необрезанные. А это немало — все церкви Асии, Греции и Италии. С чего такая доброта?
Только помните о нищих! В этом вся загвоздка. Собирай деньги со всего этого огорода и проповедуй, сколько хочешь, Павлик!
Но Павлик был уже учёным.
Его не спешили выкупать. Сначала было сунулись, а потом повременили. Не получается, дескать. Ты уж потерпи. Но деньги всё равно надо собрать, а связь мы тебе обеспечим.
Пётр хотел вникнуть в механизм и наложить на него руку — пока Павел в тюрьме. Вот он и сидел два года.
На первый сбор денег Павел послал Тимофея. К Тимофею Пётр приставил своих людей — тот не мог отказаться, ибо формально, как обрезанный, он подчинялся Иерусалиму.
Тимофей собрал деньги и передал инструкцию от Павла — порядок сбора изменяется, на следующий раз все деньги пойдут только через наших.
Пётр рассадил своих людей по павловым церквам и начал агитацию. Он считал, что Павел уйдёт в Рим (все его горячо поддержали в этом начинании), а Пётр перехватит все Асийские и греческие церкви. Сначала будет козырять Иерусалиму, а там…
Иаков, он же не вечный, и не бронированный. Обыкновенный человек. Ну, а Павел — пусть сидит в Риме, там Клавдий сильно евреев любит.
У Павла была своя связь — Тит, для которого имена иерусалимских пресвитеров были пустым звуком. Поэтому на следующий сбор денег Павел послал именно его. Пётр не смог взять его под контроль, зато он уже контролировал коринфян!
Коринфяне, повинуясь человеку Петра, не признали Тита и устроили диспут на тему: кто настоящий апостол — Пётр или Павел?
Тит утёрся, собрал деньги со всех остальных (церкви Ахайи и Азии) и принёс деньги в Кессарию, где сидел Павел.
Но никому из петровых он этих денег не отдал — пора было вызволять босса из тюрьмы и двигать на Рим.
Пётр рассвирепел и попытался спровоцировать беспорядки в павловых церквах, а главное — организовал покушение на Павла и Тимофея.
Павел, к тому времени, сел на кораблик с Тимофеем и поехал. Покушение они пережили, о чём Петру стоило крепко пожалеть.
Прежде, чем двигать на Рим, наш апостол посетил все свои церкви и учинил разборки. Конвой легко соглашался на изменения маршрута и сроков прибытия — денег хватало. Тит уже собирал второй оброк, а с Коринфа — в двойном размере.
Расправа коринфян с человеком Петра не смягчила Павла — в житейских делах он был не менее жёстким, чем в религиозных.