— Разве вы не знаете, что после битвы при Кастийоне в тысяча четыреста пятьдесят третьем году вопросы юрисдикции были подвластны Королевству Франции?
Надя была озадачена вмешательством Мартена. Неужели это произнес тот самый робкий и сдержанный лейтенант?
Удивленный Кинсли на минуту задумался.
— Мне нечего больше сказать.
Он опустил голову. Сокрушительные удары Нади и апперкот Мартена сразили его.
За рулем машины Кюш, пользуясь случаем, сопоставлял собранные сведения. В голове его звучали голоса разных людей, услышанные за последние часы. Он снова и снова мысленно возвращался к каждому из этих мгновений в поисках улики, которую он, быть может, упустил.
«Мой муж, Эдмон, исключил унтер-офицера Марьетта».
«Папа сказал мне, что Эдмон де Вомор был выдающимся человеком».
«Сенатор все сделал, чтобы защитить его, он был совершенно не согласен с Великой Лозой».
«Марьетт слишком много пил. Он запятнал репутацию рыцарей виноделия своими излишествами».
«Эдмон был скрытным, его трагическая смерть сильно опечалила меня».
«Самое интересное в этой истории, босс, то, что унтер-офицер Марьетт руководил расследованием самоубийства де Вомора в две тысячи втором году».
Ключ был где-то здесь, но Кюш не мог пока до конца ни в чем разобраться. Слишком много подозреваемых, недостаточно виновных. Слишком много недосказанного.
Слишком много секретов. Но у него оставался еще козырь, и это могло сработать…
Кюш остановился на площади Пьосо. Уже почти без четверти восемь, он опаздывал на встречу с Клеманом, но все-таки решил сделать крюк, заглянув к себе в кабинет, чтобы зарядить свой мобильный телефон. Вокруг тихо, слишком тихо для конца июня. Недавние события посеяли скрытую панику. Атмосфера накалялась. Едва переступив порог мэрии, Кюш наткнулся на сильно возбужденного Мартена.
— Патрон, вы здесь! Мы несколько раз пытались с вами связаться.
— Моя батарейка никуда не годится, только не говори мне, что совершено еще одно убийство!
— Нет, напротив! Нам удалось арестовать англичанина. Мы задержали его без всяких затруднений, когда он возвращался домой.
— Вы его допросили?
— Лейтенант Маджер провела это мастерски… И он подозрителен, этот тип. Лжет насчет своего времяпровождения.
— Он сообщил что-нибудь?
— Пока нет, но его поместили под стражу в Либурн, чтобы получше допросить завтра.
Глаза Мартена сверкали. Он рассказал своему начальнику, что они проверили, когда англичанин приземлился в аэропорту Мериньяка. Отметка магнитного контроля в паспорте не оставляла сомнений: семнадцатое июня, двадцать часов пятьдесят три минуты. Кюш был доволен: лейтенант на практике применил его наставления относительно наблюдательности. Регистрация в Мериньяке и штраф за превышение скорости неопровержимо изобличали Кинсли.
С самого утра, да еще после подслушанного разговора хозяина гостиницы с аптекарем Надю снедала тревога за ее любимого капитана. Почему он скрыл от нее это анонимное письмо? С тех пор как они вместе работали, Кюш никогда не позволял себе такого. Дело приобретало чересчур широкую огласку в средствах массовой информации. Если расследование и дальше будет пробуксовывать, парижским надеждам Кюша придет конец. Чтобы получить это назначение, ему требуется большой успех. Надя весь день думала об этом. Наверняка он обнаружил какую-нибудь улику в письме или на конверте.
Нетрудно было сказать Кристофу Блашару, будто ее босс забыл что-то у себя в комнате. Полицейскому всегда верят. И вечером, вместо того чтобы вернуться в Бордо, она отправилась в номер своего патрона на поиски письма. Обыск она начала с чехла компьютера, затем перешла к письменному столу и двум его ящикам. Надя действовала методично. Настал черед ночного столика…
Три минуты назад Надя обнаружила письмо, и то, что она увидела, шокировало ее. Она перестала что-либо понимать. Все запуталось, сомнение и тревога сменяли друг друга. В этом деле все шло не так, как обычно. Рассказ Кюша о преследовании убийцы Марьетта и двух выстрелах в тот вечер вызвал у нее странное ощущение. Нет, в самом деле, тут что-то не так.
Надя сидела на краю кровати, ей необходимо было собраться с мыслями. Она с досадой тряхнула головой:
— Нет, это невозможно!
Капитан барабанил в дверь дома священника. Через несколько секунд она открылась, и показалось улыбающееся лицо аббата.
— Извините, что опоздал, я ездил в Бордо, и надо было еще зайти в мэрию перед визитом к вам. Чертовски обидно, что в сутках всего двадцать четыре часа.