— А условный срок ты тоже из-за драки получил?
Глаза Ярушкина сверкнули:
— Да так… одному ублюдку челюсть сломал… причём в двух местах. Мне в то время уже восемнадцать исполнилось, мог бы и загреметь, спасибо Митрофановичу — выручил! У него сосед сам начальник милиции!
Зверев недовольно поморщился:
— Думаешь, он тебя и в этот раз выручит?
Мишка снова опустил голову:
— На этот раз не получиться! Тут убийство, а у меня к тому же условный срок! Так что прощай спорт, прощайте друзья, ну и Олеська тоже наверняка меня ждать не станет!
— Ты имеешь ввиду Олесю Купревич?
— Её!
— В тот раз, когда чуть на нары не угодил, тоже из-за неё пострадал?
Мишка промолчал и ответнулся. Зверев продолжил:
— Что же ты на одни и те же грабли наступаешь? Не мог потерпеть…
Мишка снова оживился и сжал кулаки:
— А чего она с этим вихрастым пошла?
— Ты сейчас о Липницком?
— О ком же ещё? Я ведь сразу заметил, как он на мою Олеську зыркает? Ну, подошёл к ней, предложил уйти, а она ни в какую! Чего это я, говорит, уходить должна? Я, говорит, танцевать хочу!
— А ты чего же тогда сам её не пригласил?
Мишка пожал плечами.
— Да какое там приглашать? Я и так-то танцор никудышный, а тут ещё этот Зацепин меня так подковал, что я на ногу до сих пор еле ступаю…
— И за это ты его убил?
На этот раз глаза Мишки сверкнули по-настоящему зло.
— Не убивал я его! Сто раз уже вашим это говорил! И дальше говорить буду! Не убивал и всё! Когда этот ваш следователь меня расспрашивал, он и про нож мой мне сказал, и про кровь, и про отпечатки! Говорит, что спета моя песенка, ни Митрфаныч, ни начальник милиции мне больше уже не поможет. Ну и чёрт с ними со всеми! Сажайте, раз так уж вышло! Мне ещё с детства все твердили, что плохо кончу, что рано или поздно… всё равно сяду! — Мишка махнул рукой и отвернулся. — Только я не убивал этого смоленского! По морде обидчику дать — это я завсегда, а вот что бы вот так — исподтишка, да в спину.
— Хорошо! Ну давай представим, что я тебе поверил…
— Ага… поверил он…
— Не хами! А то гляньте, расхныкался как девчонка! Убил — пойдёшь в тюрьму! Не убивал — разберёмся! Если не соврал, выйдешь отсюда и пойдёшь к своей Олеське. Рассказывай всё по порядку расскажи…
—Так я же следователю вашему… Кравцову, уже всё рассказал!
— А теперь мне расскажешь!
Мишка слегка оживился:
— Ну чего тут рассказывать! Играли мы, значит… Счёт на табло четыре – четыре, я к штрафной бегу, а тут этот! Удар по ногам, стычка, удаление и пенальти. А Трофим, ещё в довесок взял и в штангу попал! Если бы меня не удалили, я, глядишь бы, бы этим смолянам ещё пару голов бы вкатил! А так наши без меня тут же скисли, а Липницкий этот ещё один гол нам забил! Понятное дело настроение у меня ноль! До конца игры на скамейке просидел, сходил в душ и домой. По дороге Олеську встретил, а она посочувствовала мне для виду и сказала, что на танцы собралась. А Олеська у меня красавица, к ней постоянно всякая шушера лезет. Если бы не она, не пошёл бы я в этот летний сад, а так…
— С этим мне всё ясно, ты про нож расскажи! — перебил парня Зверев. — Где ты его хранишь, откуда он у тебя, ну и что да как?
— Нож Митрофаныч подарил! Нож этот немецкий, трофейный. Он ещё его в первую мировую у какого-то фрица отнял! Мне этот нож уж больно всегда нравился, а тут как-то раз припил наш тренер в очередной раз и пообещал, что если я на чемпионате области не меньше пяти голов забью, он мне этот свой нож и подарит!
— И ты забил?
— Забил, и не пять, а восемь! Ну, Митрофаныч, конечно, пожалел потом, что такое сказал, но так как он у нас человек слова, то нож мне и достался.
— А хранил ты его где?
— В сумке вместе с формой! Постоянно с собой носил…
— Нож в день убийства тоже в сумке лежал?
— Лежал! Так говорю же, после игры я домой пришёл, настроения никакого, даже сумку не стал разбирать. Посидел, почитал, а вечером на танцы заявился. Потом эта драка, будь она не ладна. Когда менты… ой! Я хотел сказать иллиционеры свистеть стали, я как и все свалил по-быстренькому! Домой пришёл и уже в кровать было лёг—, тут стук! Открываю, я там «Оса» стоит…