Кто-то должен будет упасть
Кто-то должен будет упасть
Кто-то должен будет упасть……. всё равно.
Я принял решение. Я сделал выбор.
Эпизод седьмой
За стеной, у соседей, играл магнитофон. Не очень громко, но достаточно, чтобы разобрать слова песни. Группа «Пикник». Я узнал. Посмотрел на часы. Семь-ноль-семь. Ого! Заспался! Вчера был сложный день. Бурный. Эмоциональный. Длинный. Да и ночь выдалась непростой. Ншан просыпалась несколько раз. Много плакала. От пустышки отказывалась. Капризничала. Сейчас она отсыпалась, что называется – без задних ног. Личико довольное! Я же, напротив, чувствовал себя разбитым. Уставшим и каким-то обесточенным. Напряжение последних дней сказалось. Организм дал, короткий, надеюсь, сбой. Требовал передышки, по всей видимости. Я тихонько поднялся. Прислушался. За стеной Эдмунд Шклярский гнусавил что-то. За стеной ли? Или мне показалось. Почему-то пришло в голову, что исполняется им что-то из ещё ненаписанного:
- А может быть и не было меня – молчи
И сердце без меня само стучит
И рвутся струны сами собой
Как будто обрывается свет,
А может быть и нет…
А может быть и нет…
Я заслушался. Давно не крутил «Пикника».
- А может быть и не было меня ,– скажи
И кровь, как речка между камней, сама бежит…
Я прошёл на кухню. Во мне было какое-то странное чувство. Вот знаю что-то, очень знакомое и близкое, а не могу вспомнить. Крутится где-то рядом. Где-то совсем тут, ну вот же оно. Ан нет! Не даётся. Не вспоминается. И вообще, я чувствовал себя очень необычно. Как после сильного похмелья. Как-то непонятно воспринималось всё окружающее. С паузой. Словно я смотрел и наблюдал за собой со стороны. Или, словно кто-то смотрел и наблюдал за мной, и я об этом знал и подыгрывал, что называется – на публику. Или – будто было уже со мной нечто подобное, а мне лишь вспоминается. Странное ощущение! Странное состояние!
Ночью я молился. Как мог. Как получалось. Шёпотом. Никто меня ничему не учил. Я просил Всевышнего, кто бы он там ни был, и как бы его ни называли, просил помочь. Я сидел за столом на кухне. Локти на столе. Руками обхватил свою голову - и молился.
Взывал, как мог. От всего сердца. По-своему. Без всяких там икон и образов. Без крестиков и ноликов. Без стояния на коленях или при свечах. Я просто молил от души, со всем своим намерением. Намерением спасти Лору. Это было ночью. Это было очень личным.
Голова тяжёлая. Надо взбодриться, решил я. Выглянул в открытое окно. Погода солнечная. На небе ни тучки. Я вышел на балкон. Глубоко вдохнул утренний воздух. Хорошо! Город успел проснуться. Внизу, по тротуару, люди спешили на работу. Кому куда надо. Щебетали птицы. Солнце поднялось над крышами соседних пятиэтажек. Уже грело заметно. Как быстро распускается утро! День будет жарким. Однозначно. И во всех отношениях. Я заметил белочку на дереве. Надо же! Никогда её прежде не видел. Она неторопливо прыгала с ветки на ветку. Ловко. Грациозно. Хвост в движении. Спустилась вниз по стволу. Перебежала по земле к соседнему дереву. К липе. Стала карабкаться наверх. Исчезла в кроне листвы. Белочка! Что-то моя «Белочка» вчера немного подёргивалась. Покашливала. Я поискал глазами Венеру. Звёздочку. Нет, слишком поздно. Слишком ярко. Не разглядеть. Раньше надо было искать. На рассвете. Пока солнце ещё не выглянуло. Ладно, никуда она не денется, звёздочка утренняя. Светила на небе и будет светить. Отражать свет, если быть точным. Не столь важно. Я решил, что в следующий раз обязательно налюбуюсь утренней Венерой, как когда-то.
Я вернулся на кухню. Поставил себе чай. Залез в ванную и принял контрастный душ. Горячая вода – холодная. Горячая вода – холодная. По-быстрому. Дверь оставил открытой, чтобы услышать дочь, если она вдруг заплачет. Обтёрся насухо полотенцем. Хорошо! Кажется, я пришёл в норму. Прошёл на кухню и сел за стол. Тёплый чай. Крепкий. Сладкий. Голова заработала. Полегчало. Я собрался с мыслями. Мой деловой блокнот. Записи. Планы. Лора!