– Всё хорошо?
– Ну.
– Дисфагии нет, отлично. Давайте теперь вы возьмёте мой блокнот и напишите мне свои имя и фамилию, возраст, и ещё цифры от одного до десяти. Хорошо?
Логопед протянула Ренату блокнот. Тот положил его на колено, взял ручку в левую руку и стал писать. Пыхтя и щурясь, он старательно выводил буквы и цифры. Через пару минут он протянул логопеду блокнот. На листе плясали символы на неизвестном языке, цифры угадывались, только элементы знаков глядели не всегда в нужные стороны, отчего двойка походила скорее на тройку, у восьмёрки образовалась новая петля, а девятка превратилась в огромную шестёрку.
– Хорошо, Ренат Камильевич. Мы закончили. Я зайду позже. Всего доброго.
Логопед вперевалочку покинула палату.
Через полчаса в палате появилась медсестра вместе с санитаром. Ренат весь сжался, вспомнив предыдущее общение с медсестрой, но расслабился, увидев у той в руках тарелку с больничной кашей. Санитар потянул здоровенные, привыкшие манипулировать людскими телами, руки, но больной шлёпнул его здоровой конечностью и самостоятельно сел в кровати.
– Смотри, Боря, они уже сами учатся, лишь бы ты их не трогал, – сказала медсестра. – Пододвинь столик.
Санитар расположил перед Ренатом прикроватный столик, а медсестра туда поставила тарелку с кашей.
– Логопед попросила посмотреть, как вы едите. Боится, что можете поперхнуться.
Ренат взял затёртую от бесконечных моек ложку и набрал немного каши. Сунул в рот, пошевелил челюстью и проглотил. Какой-то комочек застрял у корня языка, и Ренат закашлялся.
Вернулся санитар с чашкой яблочного компота. Ренат сделал пару глотков, и липучая каша улетела в нутро.
– Упало, куда нужно? – спросила медсестра.
– Ну.
– Вы кушайте, а я пойду кормить лежачих. Боря или Татьяна Павловна – буфетчица – заберут посуду.
Он снова остался один. Ел густую, точно свежий цемент, кашу, запивая безвкусным компотом. Иногда Ренат отвлекался от потрескавшейся тарелки в цветочек и смотрел в окно. Вдалеке покачивались потрёпанные сосновые шапки, между которыми пролетали задиристые вороны. Облака укутали небо предгрозовой синью, цветущей и распускающейся, будто пион. Так он просидел десять минут, глядя то на серую гущу, то на сизую глубь.
– Добрый день, – в палату зашла молодая девушка в синем хиркостюме. Лицо её скрывала маска, однако на нагрудном кармане висел бейджик, на котором она была запечатлена в белом халате с открытым лицом. – Меня зовут Юлия Андреевна, я врач-невролог отделения острой неврологии. Вы меня слышите?
– Ну.
– Так, минутку, – в руках она держала планшет с пачкой листов, приподняв несколько, она что-то прочла, затем снова подняла глаза на Рената. – Вы можете показать мне три пальца левой рукой?
– Ну, – Ренат сделал, как просили.
– Отлично. Могу я вас немного отвлечь от завтрака? Нужно провести осмотр.
Ренат толкнул прикроватный столик здоровой ногой.
– Ну!
– Ложитесь.
Его тыкали иголкой, по голеням, коленям и локтям стучали молотком. Затем хрупкий врач просила его толкать её здоровыми рукой и ногой. Потом, с заметным усилием, он стала шевелить его парализованными конечностями, попутно выясняя, вызывают ли движения боль.
– Ну, – говорил Ренат в ответ, – ну, ну.
– Хорошо. Тогда я сейчас заполню протокол осмотра, и вернусь. Кстати, Ренат Камильевич, в приёмном не записали номер ваших родственников. Есть только номер некоего Шестакова Александра Григорьевича. Написано, что это ваш сосед, верно?
– Ну, – Ренат кивнул.
– Ренат Камильевич, я буду с вами откровенна. В нашей больнице есть отделение реабилитации для пациентов с инсультом, но в связи с… хм… политической ситуацией… часть отделения передали под прибывающих раненных. Прямо сейчас мы не можем перевести вас в это отделение, равно как и оставить вас в нашей палате. Ваше состояние вполне стабильно. На данный момент вы нуждаетесь в специфическом уходе, но его можно реализовать и в домашних условиях.
– Ну, ну, ну!
– Простите, я не понимаю, – с сожалением сказала Юлия Андреевна.
– Ну, ну, ну!
Доктор покачала головой.
Ренат жестом поманил Юлию Андреевну. Та подошла ближе и наклонилась к нему.
– Ну, блядь, ну…
Доктор отошла на полшага назад и засмеялась.
– Так, вот и первые слова прибиваются. Уверена, вы быстро пойдёте на поправку. Так, – она на секунду замерла, – значит, сейчас я напишу протокол. Составлю все рекомендации и буду выяснять, как нам доставить вас домой под опеку родных. Как только появится ясность, я вернусь и всё расскажу.
Перед уходом она пододвинула обратно прикроватный столик. За время осмотра каша безнадежно остыла и превратилась в густо-липкий конгломерат из не разваренных зёрен и клейковины. Ренат не стал есть, выпил компот и снова толкнул ногой прикроватный столик.